Шуттовская рота. Роберт Асприн

пилоту, находившемуся на боевом дежурстве, начать обстрел. Во все времена это приводило к разжалованию капитана корабля.

      – Но это же самый заурядный случай нарушения системы связи, – едва не закричал лейтенант, избегая взгляда своего собеседника. – Интересно, до какой степени безумия они могут дойти? Ведь мы намеренно избегали целиться в людей, так что никто при этом не пострадал.

      Бикер с невинным видом уставился в потолок.

      – Я слышал, что материальный ущерб превысил десять миллионов…

      – Ха. Я же сказал им, что я…

      – …и что вы разнесли в клочья их флаг, причем в тот самый момент, когда он поднимался перед началом церемонии…

      – Ну, это было…

      – …а также огнем был уничтожен личный космический корабль посла, что и было самым неразумным поступком, ведь именно наш посол…

      – Но они не зажгли опознавательные бортовые огни!

      – Возможно, потому что боевые действия были прекращены.

      – Да, но я… Ох, будь все это проклято!

      Лейтенант неожиданно прекратил возмущаться и перестал ходить по комнате. Он медленно опустился на диван напротив Бикера.

      – Как, ты думаешь, Бик, они поступят со мной?

      – Дабы не рисковать прослыть нелояльным, сэр, – заметил дворецкий, вновь принимаясь за свой компьютер, – я бы предпочел воздержаться от предположений на этот счет.

      Военный трибунал по делу младших офицеров предполагал в своем составе только трех человек. Атмосфера напряженности, к сожалению, нависшая над заседавшими, определялась главным образом присутствием старшего офицера.

      Следует заметить, что у каждого человека, служащего в Легионе, было три имени: его прежнее имя, полученное при рождении, имя, выбранное при поступлении на службу в Легион, и прозвище, которое давали ему сослуживцы. Во всех записях канцелярии фигурировало второе имя, но звали людей обычно по третьему – прозвищу, полученному за особые качества и поступки, хотя очень немногие офицеры официально признавали клички, которыми их наградили нижние чины.

      Полковник Секира представляла один из редких случаев, когда имя, выбранное ею самой, и полученное прозвище соответствовали одно другому. Это была скучного вида женщина с лошадиным лицом и пронзительным взглядом постоянно настороженных глаз, в которых не было даже намека на страх. Чопорный покрой ее мундира усиливал и без того в значительной степени неблагожелательное отношение к ней тех легионеров, кому нравилась более изящная и яркая одежда. Атмосфера строгости, окружавшая ее, которую можно было даже назвать пугающей, очень мало способствовала тому, чтобы идти на контакт с ней, и еще меньше тому, чтобы желать привлечь к себе ее внимание.

      Уже одного этого было достаточно, чтобы вызвать полный дискомфорт у двух других членов суда, но было и еще кое-что, гораздо более значительное. Эта дама-полковник совершенно неожиданно явилась сюда из главной штаб-квартиры Легиона специально дня того, чтобы контролировать ход военного трибунала, и поскольку она сделала все,