Карельские рассветы. Анастасия Александровна Калько

мере Антону, если Моисей не ошибся…"

      Антонина в гневе мерила шагами номер, еле сдерживая рвущиеся наружу бурные чувства. "Отказался ехать со мной! Работой, сказал, завалили! А сам, значит, тоже покатил на юга. И похоже, не один. Ребенка бросил одного на эту халду-няньку, которую без пригляда оставлять нельзя! А я вместо того, чтобы жить как нормальные люди, в номере со своей семьей, толкаюсь тут с Лизой и Катей, Лизкин ватсап слушаю и Катькин вейп нюхаю!"

      Антонина сразу полегчало бы, если бы она расколотила о стены что-нибудь из посуды. Ефим в таких случаях, единственный из всех, не затыкался испуганно, а ржал, как полковой жеребец: "О, опять НЛО прилетело!", сбивая Тоне кураж… Остальные опасались, что следующая тарелка полетит им в голову. Но, черт возьми, здесь все тарелки и стаканы внесены в опись имущества, и за бой посуды предусмотрена строгая такса. Посмотрев на прейскурант – посуда, белье, полотенца, бытовая техника – Антонина сразу расхотела вымещать злость на предметах обихода. И это ее тоже бесило. "Я приезжаю отдыхать, плачу им деньги, а они меня еще и строят, как зэка в камере! А как же "клиент всегда прав"? Совок, он и есть совок, даже если научился г… продавать по цене конфетки!"

      Тоня яростно саданула ногой по дивану, и весьма неавантажно запрыгала на одной ноге, шипя от боли. Отельные тапочки оказались с открытыми носами, а пинок пришелся по деревянной части, не прикрытой материей. "Блин! Еще и пальцы зашибла!"

      Антонина пожалела, что два с половиной года назад бросила курить, встав на учет по третьей беременности. Раньше это ей хорошо помогало держать себя в руках, если кто-то начинал ее подбешивать. А Антонину раздражало часто и многое в людях.

      Взять хоть эту Навицкую – когда ее арестовали, она выглядела, как уличный мальчишка, а сейчас строит из себя Леди Совершенство. "Точно Мэри Поппинс, – зло съязвила Антонина, – сидит, небось, целыми днями над своими дюдиками, такую "поппинс" себе отрастила – в джинсы еле помещается!"

      Это словцо – "дюдики" – обожала одна девчонка из ее отдела, Нинуля, и оно тоже бесило Антонину так, что не всегда удавалось сдержаться. "Работает в книжном издательстве, аннотации к книгам пишет, а речь – как вчера из подворотни вылезла: дюдики, "я фигею", "реально жесть"! С таким лексиконом только пивом в Люберцах торговать!". Зато сейчас Антонина сама произнесла это слово: "А о книгах Навицкой иначе и не скажешь. Вся на понтах, типа, я супер-пупер-писательница, а куда ей до Толкина, Джорджа Р. Р. Мартина, Сьюзен Коллинз или Стефани Майер! Вот они пишут меньше – зато каждая книга годами, а может и десятилетиями в топе держится! А эта ремесленница перестанет писать – через год забудут… Однако пипл, как говорится, хавает. Пипл сейчас такой, что все схавает. Так и я бы могла писать, да позориться не хочу…"

      Тоню подхлестывала очередная обида. Не далее, как сегодня утром она собиралась на сувенирный рынок. Перед выходом она долго и тщательно подбирала одежду и макияж, чтобы выглядеть безукоризненно – пусть