После комы. Александра Олеговна Фокеева

По голосу узнала, что это был медбрат.

      – Мы вкололи тебе ударную дозу этого витамина. У некоторых пациентов наблюдается такой эффект. Не переживай.

         Он погладил меня по голове. Без ласки. Чисто механически.

      – Попытайся расслабиться, – сказал он и, судя по хлопнувшей двери, вышел из палаты.

         ***

      – Филипп, перестань ныть. Аника может проснуться в любой момент и услышать гадости, что говорит ее родной брат. – Прошептал женский голос.

      – Не думаю, – злобно ответил детский голос, – она столько лет спала, и сейчас спит все время. Мы ходим сюда каждый день, а она не просыпается.

         Это мой брат? Стоило ли мне просыпаться? Лучше бы в коме осталась.

      – Почему ты так себя ведешь?

      – Смотри, она шевелится!

         Я открыла глаза и увидела в кресле, где недавно сидел мой отец, мальчика. Это был среднестатистический ребенок с взъерошенными волосами, поджатыми губами и упрямо сложенными руками на груди.

      – Как ты, доченька?

         Женщина, которая видимо была моей матерью, сегодня была в строгом темно-сером костюме и пахла взрослыми духами. Тяжелыми и вязкими.

      – Не знаю.

         Она положила руку мальчику на голову и сказала:

      – Смотри, как вырос Филипп. Когда это случилось, ему было всего лишь пять лет.

      – А что случилось?

      – Ты заболела менингитом. Температура, сыпь на руках. Мы привезли тебя в больницу, а потом внезапно… ты впала в кому.

         Не помню такого. Ничего не помню.

      – Мы были в шоке. – Она внезапно запнулась, вытерла слезы, которые катились по щекам. – Но мы верили, что ты очнешься. Особенно, Филипп. Он с семи лет ежедневно читал статьи о коме, постоянно разговаривал с тобой, предлагал нам отвезти тебя на очередную физиопроцедуру.

         Я посмотрела на мальчишку. Не верилось, что он хоть что-то делал для меня. Филипп встал с кресла и отошел к окну. Он не смотрел в мою сторону.

      – Папа сказал, что ты вспомнила Фердинанда.

      – Да. Рыбку. Но не вас.

         На этих словах она сжала мою руку. Я закрыла глаза. Было странно. От рук исходило тепло, но, если открыть глаза, передо мной стоял посторонний человек.

      – Аника, это не важно. Главное, что ты жива, и мы помним тебя. Мы тебя любим. Мы все тебе расскажем, покажем фотографии. И ты быстро пойдешь на поправку.

         И тут я кое-что вспомнила. Я не двигалась. Они все говорили о памяти, но смогу ли я ходить? Писать?

         Я попыталась высвободить руки из ладоней женщины. Получалось с трудом.

      – Не могу управлять руками, – в панике произнесла я.

         Женщина стала гладить мои руки от плеча до кистей.

      – Можешь. Просто тебе нужно больше сил. И время.

         Почему все говорят об одном и том же? Они читали одну методичку? Например, «Как разговаривать с теми, кто вышел из комы».

      – Я смогу ходить?

      – Конечно!

         Ее голос звучал слишком уверенно для правды. Она тоже мне лжет. Может она не моя мать? Может они украли меня у настоящих родителей и хотят порезать на органы? Или уже