Вопрос о технике в Китае. Эссе о космотехнике. Юк Хуэй

Стиглера за щедрые дискуссии и вдохновляющие идеи последних лет.

Юк ХуэйБерлин, лето 2016 года

      * Скончался 2 ноября 2021 года. – Примеч. ред.

      ** Скончался 5 августа 2020 года. – Примеч. пер.

      Введение

      В 1953 году Мартин Хайдеггер прочитал свою знаменитую лекцию «Die Frage nach der Technik»[4], в которой заявил, что сущность современной техники [modern technology] есть вовсе не техническое, а скорее постав (Ge-stell) – трансформация отношений между человеком и миром, исходя из которой всякое сущее сводится к статусу «состоящего-в-наличии» или «запаса» (Bestand), чего-то такого, что можно измерять, исчислять и эксплуатировать. Хайдеггеровская критика современной техники открыла новое понимание технической мощи, уже поставленной под вопрос такими немецкими авторами, как Эрнст Юнгер и Освальд Шпенглер. Труды Хайдеггера, следующие за «поворотом» (die Kehre) в его мысли (обычно датируемым примерно 1930 годом), и, в частности, этот текст описывают переход от technē как poiesis или произведения (Hervorbringen) к технике как Gestell, рассматриваемой как неизбежное следствие западной метафизики и судьба, требующая новой формы мышления: осмысления вопроса об истине бытия.

      Хайдеггеровская критика нашла восприимчивую аудиторию среди восточных мыслителей[5] – особенно в учениях Киотской школы, а также в даосской критике технической рациональности, где хайдеггеровское Gelassenheit[6] отождествляется с классическим даосским понятием у вэй, или «недеяние». Эта восприимчивость понятна по ряду причин. Во-первых, заявления Хайдеггера о могуществе и опасности современной техники, казалось, подтверждаются военным разорением, индустриализацией и массовым потребительством, что привело к интерпретации его мысли в качестве своеобразного экзистенциалистского гуманизма, как в работах Жана-Поля Сартра середины века. Такие интерпретации глубоко резонировали с тревогой и чувством отчуждения, порожденными стремительными промышленными и технологическими преобразованиями в современном Китае. Во-вторых, размышления Хайдеггера перекликались с заявлением Шпенглера о закате западной цивилизации, хоть и в более глубоком ключе – в том смысле, что они могли быть восприняты как предлог для утверждения «восточных» ценностей.

      Такое утверждение, однако, порождает двусмысленное и проблематичное понимание вопроса о технике и технологии и – за спорным исключением постколониальных теорий – воспрепятствовало возникновению какого-либо подлинно оригинального мышления по этой теме на Востоке. Ибо оно подразумевает негласное признание того, что есть лишь один вид техники и технологии[7], в том смысле, что последние видятся антропологически универсальными, то есть выполняют одни и те же функции в различных культурах и, следовательно, должны объясняться в одних и тех же терминах. Хайдеггер и сам не был исключением из тенденции трактовать и технику, и науку как

4

Хайдеггер М. Вопрос о технике // М. Хайдеггер. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. С. 221–238.

5

В этой книге под «Востоком» я по большей части подразумеваю Восточную Азию (Китай, Японию, Корею и т. д., страны, которые испытали влияние конфуцианства, буддизма и в некоторой степени даосизма).

6

Отрешенность (нем.). – Примеч. пер.

7

Я провожу различие между использованием слов «техника», «технэ», и «технология»: техника относится к общей категории всех форм делания и практики; технэ отсылает к греческой концепции и понимается Хайдеггером как пойесис, или произведение [bringing forth]; а технология относится к радикальному повороту, который имел место в ходе европейского модерна и развивался в направлении всё возрастающей автоматизации, что впоследствии привело к тому, что Хайдеггер называет Gestell.