Мир и хохот. Юрий Мамлеев

«Не надо было мне становиться проституткой, последнее время многие бегут от меня, как только увидят… Но почему, почему?.. Что во мне вызывает отвращение?»

      И она попыталась взглянуть на себя без зеркала, но осоловевший взгляд застыл в пустоте.

      …А Андрей всё больше и больше свирепел:

      – Это не мой город! Это не Москва! Она изменилась!

      И он остановился, поражённый воспоминанием о человеке в баре: то, как босс какой-то, молчал, то вдруг глазки стали бегать, как крысы!

      – Где мой брат, где мой брат?.. Где реальность?.. Я ищу тебя, Стасик, я ищу тебя! – дико и хрипло закричал Андрей. – Я ищу тебя!

      И оказался прямо перед стариканом в хорошем пиджаке. Лицом к лицу.

      – Ты не Стасик случайно? – спросил сразу. – Ты не Стасик??

      – А кто такой Стасик? – осторожно поинтересовался старик.

      – Считался моим братом, учил меня уму-разуму, а сейчас – не знаю кто… Пропал… По зеркалам только шмыгает, может быть.

      – Ну-ну, – миролюбиво ответил старик. – А меня, между прочим, тоже Станиславом зовут. Станислав Семёныч, могу представиться.

      Андрей ошалело посторонился.

      – Батюшки, вот оно что! Имя и отчество совпали, может, и остальное тоже совпадает.

      Старикан поёжился.

      – Боишься? А хочешь, я с тебя сейчас штаны сниму? А там видно будет!

      Старикан от изумления раскрыл было рот, в который Андрею захотелось плюнуть, но в то же мгновение он заметил, что выражение лица старикана кардинально изменилось: оно стало хищническим, почти вампирическим, словно всё лицо превратилось в оскал.

      Андрей стал трясти его за пиджак:

      – Ты что? Ты кто? Пенсионер или вампир? Или, может, ты мой отец?

      Но вместо ответа на такие вопросы Андрей увидел широкую, слезящуюся улыбку, расколовшую лицо старика, и лягушачий, просящий взгляд.

      – Только не бей, не бей, ладно? – пробормотал старик. – Лучше пиджак возьми, и всё тут.

      Взгляд его стал настолько умоляющим, даже глубинно-женским, жалостливым к себе, что Андрей мгновенно стал внутренне относиться к нему как к женщине.

      – Может, вас проводить, Стасик? И уложить в тёплую постельку? Да? – змеино-сочувственно высказался он.

      – Креста на вас нету, – вдруг прозвучал вблизи голос простой бабки. – Что пристали к старику? Помереть спокойно не дают людям!

      Андрей сразу же остыл, словно его окатили холодно-нездешней водой. Но потом опомнился.

      – Не на мне креста нету, а на мире этом – на всём этом мире, вот так! – крикнул он вслед бабке.

      Старикана и след простыл, даже от его женственности пятна не осталось.

      «Надо бы обрызгать это место духами, – подумал Андрей, – да духов нет».

      На небе всё темнело и темнело, неумолимо и безразлично. Андрей присел на скамейку. И вспомнились ему глаза брата: большие и невинно-жуткие. Как это Алла его не зарезала, такого, а ведь они любили друг друга, особенно он. Всё говорил мне: «Лучше я умру, чем Алла».

      Андрей