Ужин. Вики Бо

представления о следователе, как о романтической профессии вмиг разбились о горы бумаг на столе и о неприступную стену системы правоохранительных органов и властных структур в целом, которая работала как слаженный механизм и требовала, чтобы каждая её часть была такой, какой она ей нужна.

      И мысли о том, чтобы завязать со всей этой юриспруденцией, запереться где-нибудь в маленьком домике у реки и писать книги, регулярно посещали её голову.

      К слову, она даже пару раз писала заявления об увольнении. И каждый раз взволнованный шеф, получивший такое заявление с размашистой росписью Инги, вбегал с ним в её кабинет.

      Обычно на его лбу в такие моменты выступали мелкие капельки пота от того, что он волновался, и от того, что ему приходилось преодолевать несколько лестничных пролётов, и тут его лишний вес сразу напоминал о том, что через месяц закончится срок действия его членства в тренажёрном зале.

      Он входил в кабинет Инги широкими шагами, вмиг преодолевая всю его длину, спокойно клал лист бумаги на её рабочий стол, с трудом находя на нём свободное место, и спрашивал у нарочито спокойной Инги:

      – Что это такое?

      – Я так больше не могу, – тихо отвечала ему Инга, бесполезно водя курсором мышки по экрану монитора.

      – Растуды твою туды! Ты не можешь вот так уйти. Я не справлюсь один. Если ты устала – возьми пару дней отгула. Я договорюсь с ребятами. Отдохнёшь пару дней, возьмёшь себя в руки. Мм? – то ласково, то настойчиво Петр Иванович уговаривал Ингу, пытаясь снять реакцию с её невозмутимого лица.

      Инга молчала.

      Конечно же, она не собиралась увольняться по-настоящему. Конечно же, она любит свою работу, любит этот вечно заваленный бумагами стол, пыльный монитор, завявший, но ещё борющийся за жизнь, цветок на подоконнике, забитую окурками пепельницу.

      Такая банальность. Такая банальность: психануть, уволиться, но всё же остаться. Такая банальность: уговаривающий и вспотевший шеф, нервная, но внешне спокойная и безразличная Инга.

      Она сама себя ругала за все эти выходки.

      Но такие вот банальные и предсказуемые увольнения поддерживали в Инге её внутренние силы, когда уровень их запаса стремился к нулю. Так она могла прокричаться, выдохнуть, почувствовать себя нужной и значимой, снова вдохнуть вместе с воздухом силы на то, чтобы продолжать делать то, что она умеет делать. Умеет делать лучше всех.

* * *

      Уродливые многоэтажки с облупившейся штукатуркой на стенах обреченно выпятили балконные плиты, кое-где обнажившие арматурные прутья, и стыдливо прикрывались огромными тополями и вязами, разросшимися во дворе.

      В центре двора красовалась своими безумными цветами детская площадка. На горке с металлическим скатом стерлась краска от частых прикосновений детских рук и ног. Деревянный грибок скособочился и выронил одну дощечку из своей шляпы, словно молочный зуб из детского рта. Черно-белая молодая кошка длинными, как у подростка, ногами закапывала оставленные ею фекалии в детской песочнице.

      На специальной площадке,