Красная Тапочка. Елена Евгеньевна Тимохина

из подмосковного Томилина. Однако сейчас Тапочке не до работы, она вдруг выныривает в реальность, и у неё открывается понимание, что «до выселения осталось 6 часов», и участь бомжа уже тикает над ухом. Сегодня она станет бездомной. Землячка, которая ее приютился на время, отказывает в жилье.

      – Нет, ну ничего себе. И это называется землячка! – переживает за подругу Мами́на.

      Она только что позвонила домой в Грузию узнать, как поживает мама, которая воспитывает её дочь, и тогда они разговаривают тихими голосами, потому что, заслышав голос матери, её восьмилетняя дочь сразу начинала визжать. Вот и вздрагивает Мами́на от малейшего шума.

      – Сигареты не забыла? – спросила она у Тапочки и, получив пачку, заканчивает похвалой: – Вот и умница, что заскакиваешь.

      – Ну да, могу к тебе и надолго заскочить.

      Мами́на морщится. Кому, как не ей знать, что в столице плохо с дешёвым жильем, она сама ютится у дальних родственников, считай повезло. На родню Тапочке рассчитывать не приходится. Вроде квартиру она снимала, исходя из дружеских отношений, но со временем дружба просвистела в ноль, а потом отношения стали отрицательными. Соседка общается через губу, и Тапочка понимает: это в принципе такой жизненный подход, а не к ней лично.

      Из плюсов, у неё есть задушевная подруга в Москве, и случится минута-другая свободная, она проведет её с Мами́ной. С первого дня эта женщина взяла её под своё крыло.

      – Чаю? – спрашивает она Тапочку.

      – Кончился, – хором отвечают девочки-курьеры. – Угощали клиента.

      – Есть кофе. Будешь?

      – Буду, – соглашается подружка.

      Банки из-под кофе все пустые, но есть подарочная коробка, еще невскрытая.

      – Угощу тебя японским чаем.

      – Я больше люблю краснодарский. Мы дома такой пьем.

      Провинциалочка скучает по родине. Она домашняя девушка и работящая, трудится с 14-ти лет и с тех пор – на доставке.

      …– А что за история у тебя произошла в станице? – за чаем можно пооткровенничать.

      – Да так, было дело. У нас там бандитская семья живёт, повздорили с моими. У родителей большой дом, отец сам построил. Вот соседи его начали выживать, уговаривали дом продать, а давали копейки. Иначе ничего не получишь. Денег им жаль, а дом хочется. Короче, затравили стариков собаками. Дома никого не оставалась, старшие разъехались, а я на работу ушла. Когда вернулась, нашла тела. Тех овчарок разрубила топором, а бандитов сдала в полицию, да толку что. У соседей везде кумовья, так что их на следующий день выпустили, мол не доказана причастность. Собаки сбежали с привязи, вот и всё объяснение. Собак я уничтожила, инцидент решён. А мне пригрозили, что возбудят иск и засудят за причинение ущерба, потому что кавказские овчарки дорогие. Вот и пришлось уехать.

      – Соболезную, – говорит Мами́на.

      – Родителей жалко, слов нет. А собак я люблю, но тут либо я, либо они.

      – А у меня дочка в Грузии, живет у мамы.

      Стена за рабочим местом менеджера пестрит детскими творениями. Мами́на относится