Ведьма полесская. Виталий Кулик

Всё это понять можно… Ему в тот момент не об этом думалось, да и вряд ли он был в состоянии тогда о чём-либо вообще думать.

      После выстрела возничий тоже ничего не понял, а позже мы условились с Семеном Игнатьевичем и Андрею ничего не говорить. Так всё и оставили: ружьё Андрея выстрелило в медведя, твоё – в зайца. Решили, что пусть молодой Хилькевич думает, будто он медведя застрелил.

      Семен Игнатьевич тогда очень расстроился, что попусту тебя обидел. Обещал подарок дорогой тебе сделать. Наверное, ружьё имел в виду.

      Мужики медведя освежевали, шкуру уложили, и рано поутру Хилькевичи уехали. А самое главное Семён Игнатьевич сказал мне тогда на прощание: «Егор Спиридонович, знаю, дорожишь хлопцем очень. Но гадко что-то на душе у меня. Зря обидел парубка. Как не крути, а выходит, что спас он жизнь моему сыну. В общем, хочу забрать Прохора к себе на службу. У тебя Гришак ещё в силе, а у меня людишки лес воруют, браконьерством балуют. Мне как раз и нужен такой человечек. Во всём ему помогать буду… Что скажешь Егор Спиридонович?»

      Я, конечно, был несказанно удивлён таким поворотом и не готов был сразу дать ответ. Ну и сказал ему что-то вроде: «Я подумаю. Прохор самый толковый работник…» – и всё такое прочее. Но уж очень настойчив был Семен Игнатьевич. Мы тогда к окончательному решению так и не пришли. Уже сев в повозку, пан Хилькевич крикнул на ходу: «Письмецо пришлю! Отказа, Егор Спиридонович, не принимаю! До скорого!»

      Вот так и уехал тогда пан Хилькевич со своим единственным сыном. Я уж думал, что он и позабыл о своём намерении, а вот выходит, что не забыл, – закончил свой рассказ пан Войховский.

      Прохор сидел в глубокой растерянности. Такого поворота он тоже не ожидал. Это, конечно, в корне меняло ситуацию. Но ему, как и любому селянину, страшно было менять условия жизни, к которым он привык. Тут всё знакомо, тут его родные, тут он вырос. Там всё надо начинать сызнова.

      – Егор Спиридонович, а может всё-таки не надо мне туда? – Прохор сделал ещё одну слабую попытку уговорить Егора Спиридоновича изменить своё решение. Голос его звучал неуверенно. Он знал, что если паны договорились, то никакой холоп не переубедит их в обратном. Прохор только одного не знал: пан Хилькевич на упорство Егора Спиридоновича пригрозил ему разрывом дружеских отношений, а главное, пообещал такую сумму за Прохора, что отказаться было бы просто глупо. Эти два условия в одночасье склонили пана Войховского к согласию.

      – Ты, Прохорка, не горюй. Знаю, о чём думаешь. Так вот я тебе и говорю – можешь мне поверить – просторы охотничьи там намного интереснее и богаче наших будут. Почти девственные леса, заливные луга, речка… правда, небольшая. А болота кишат утками дикими. Но и это не всё. Семен Игнатьевич говорил, что у них там самые красивые девки. А как на праздники гуляют! Хороводы водят, у костров сидят! А какие песни поют! Короче говоря, готовься. В начале следующего месяца приказчик по моим делам в Каленковичи поедет, и ты с ним. А там тебя встретят и заберут. Ну, вот, кажется, и всё, – подвёл черту