Ведьма полесская. Виталий Кулик

Он уже немало об этом думал.

      – Так, так, Лявон, твоя правда. Всё ты верно разумеешь, – согласился приказчик и пододвинул ближе к деду миску с грибами. – Да ты закусывай, дед, не соромейся.

      – Ага, закусываю. Отменные грузди. Сам, наверное, засаливал?

      – Сам.

      – В самый раз для таких гостей как я.

      – Это от чего ж? – не понял Петро.

      – А от того, что к этим грибкам мне б зубы ещё – вооще объеденье было бы, – сказав это, старик хитро зыркнул на Петра.

      Если Лявон когда-нибудь и помрёт, то явно не от скромности. Захмелев от выпитой горелки, он уже в открытую дал понять хозяевам, что хрустящие солёные грузди ему не по зубам, а вот белые грибки иль маслята – как раз подойдут.

      – Марыль, выбери там белых, чтоб деду по зубам пришлись, – сказал приказчик старшей дочке.

      – Это из той большой дежи, что в самом углу клети стоит? – уточнила Марылька, уже держа в руке деревянную миску.

      – Не. Набери из той, что поменьше, отборных.

      – Кузьмич, не утруждай дочку. Я уж как-нибудь и с груздём управлюсь, – вслух воспротивился Лявон, а в мыслях решение приказчика одобрил полностью.

      – Ладно, дед, не переживай за девку, с неё не убудет. Да и я не забеднею. А вот тебе спасибо.

      – А мне-то за что?

      Петро призадумался и как-то неопределённо ответил:

      – Да просто… за то, что поговорил вот со мной. Вечер долгий скрасил…

      Лявон лишь пожал плечами.

      – Ну, дед, давай на посошок выпьем. Да и за наступающий праздник – тоже. А Марфа сейчас тебе ещё и гостинец соберёт… к Рождеству. Ну, будь здоров, дед, и ещё раз спасибо тебе, – сказал приказчик и с какой-то безысходностью лихо опрокинул чарку.

      Раз выпала на долю Лявона такая удача, то надо её сполна и хватать. Не дожидаясь повторного приглашения, дед тут же, следом за Петром тоже осушил свою чарку. Видя, что застолье подходит к концу, он усердно налёг на закусь. Блины, мёд, грибы были сейчас вкуснее вдвойне, потому что подходил момент расставания с этими яствами. Старик так хватал еду, словно до этого и не видел её на столе.

      Глядя с какой жадностью Лявон напоследок уплетает закуску, Петро всё понял и опять повторил женке:

      – Марфа, собери там деду с собой что-нибудь. Да не жалей, пусть дед Лявон на Рождество и о нас доброй думкой помянет.

      Замер Лявон, жевать перестал, хотя рот и был забит едой. Понял свою оплошность старик. И впервые ему стало неловко за себя, за то, что не смог сдержаться.

      – Ежь, дед Лявон, ежь. Я же от всего сердца, – грустно, но как-то по-свойски сказал Петро.

      И задумался тут старик. Крепко задумался! Ну, вот как не поверить в чудеса! Лявон и так на седьмом небе пребывал от свалившейся на него удачи побывать в гостях у самого приказчика, а тут ещё и Марфа суетится – к Рождеству гостинец назревает. Нет, с Лявоном такого фарта давным-давно не случалось. А тем более сейчас, в стариковском возрасте, когда до него никому, кроме старухи Гарпины и дела-то нет. Да и вообще