За полчаса до любви. Валерий Столыпин

сколько времени.

      Витька тоже не спит, слышно как ворочается, кряхтит.

      Ведь жила же она дома с братом, спали сколько раз в одной кровати и ничего, совсем ничего подобного не было.

      Какая же она всё-таки глупая! “Давай поживём вместе”.

      Идиотка!

      Неделю оба ходили полусонные. Оля даже огрызаться начала, но завтрак и обед готовила без рассуждений, и прибиралась аккуратно.

      Работала она после института два-три часа в день, а у Виктора полноценные смены.

      Приходит, начинает уроки учить, засыпает прямо с книжкой. На учебных парах отрубается, носом клюёт. Но он упёртый, все зачёты вовремя сдаёт. Только похудел сильно. Но молчит:

      ни претензий, ни замечаний, ни предложений. Мазохист, право слово.

      Оля приготовит для него поесть, наложит в тарелочки горячий паёк, сама смотрит с удовольствием, как он торопливо её стряпню в рот закидывает.

      А парень-то ничего, хороший. Такого, наверно, и полюбить можно.

      К неудобствам совместного проживания потихоньку привыкли, хотя нет-нет, да снова случался некий казус, вызывающий волну непредсказуемого возбуждения.

      Вчера, например, опрометчиво заступил за границу Олиной территории, что-то по учёбе спросить или так, освежить визуальные впечатления, а та нижнее бельё переодевала, стояла нагишом в полунаклоне, внимательно разглядывая что-то на внутренней стороне бедра.

      Юноша смутился, потупил глаза в пол, извинился, пообещал, что без предупреждения больше ни ногой, а у девочки случилась истерика.

      Опять она всю ночь не спала, обыгрывала с разных сторон случившуюся оказию, представляла варианты развития событий, в которых Виктор оказывался настойчивее и вёл себя как мужчина с опытом.

      Видения были до безобразия примитивные, схематичные, поскольку о реальных свиданиях Оля слышала от таких же, как сама девчонок, которые не ведали, о чём говорят. Откуда ей знать, как происходят откровенные свидания на самом деле.

      Девочка с головой погружалась в иллюзии, похожие на рисованные детской рукой мультики, но сознание и тело принимали фантазии как происходящее на самом деле, потому ощущения и эмоции были самыми настоящими, как и последствия, которые тихо-тихо приходилось застирывать.

      Витя тоже от неопределённости положения, статуса и реальной роли в этом непонятном альянсе маялся невыносимо.

      Выдержки юноше было не занимать. Другой бы на его месте давно уже подругу уломал или измором взял, а этот играет по правилам, которые на самом деле его совсем не касаются.

      Короче: и хочется, и колется, и мама не велит. Дурь одним словом, не иначе. К чему было начинать, если нет желания двигаться, силу воли испытывают?

      С одной стороны Оля ждёт решительных действий, с другой – смертельно боится их же.

      Определиться бы пора. Но, говорить легко, а как исполнить?

      Или уж разбегаться нужно, коли эксперимент потерпел неудачу, или сходиться окончательно и бесповоротно. Неудобно ведь жить в подвешенном состоянии: опоры нет, уверенности тоже. Какого