Конь бѣлый. Гелий Рябов

человек из сказки вышел и любой дряни верит, раскрывши рот. Эх, полковник… Вот мы с вами обнимемся когда не то – как здешние жители говорят – на этом, так сказать, берегу и побредем на тот… А возврата уже не будет. Никогда.

      – Петр Иванович… – мрачно посмотрел Дебольцов. – Ваша начитанность – она угнетает. Понимаете? Ничего доброго, один похоронный звон. Экий вы, право… Ни во что не верите.

      – Верю, что народ, сидящий во тьме, увидит свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссияет свет. Только это заслужить надо, Алексей Александрович…

      …Часовому у штаба Дебольцов показал «шелковку», полученную от Деникина в горькую память о царе. Вышел караульный начальник, взглянул с интересом: «Зачем же к нам?» – «Объясню полковнику». – «Генералу, – поправил службист. – И смотрите не ошибитесь, мой вам совет, полковник…»

      Шли через залы, набитые солдатней, в приемной молодые люди собрались вокруг белого рояля: тоненький, с вдохновенным лицом, шпарил новомодное танго.

      – Звуки борделя, – не удержался Дебольцов. – А что, господа, это ведь традиция: в любом городе вино и бабы, а как взяли – дураки будем, если не попользуемся…

      – Конспи-иративный… – врастяжку произнес пианист, не прекращая перебирать клавиши. – Ра-азве-едчик… А что, господин разведчик, поглядели на красные тылы? Убедились? Что все к е… матери катится… Может, вам это теперь ближе? – и вдохновенно заиграл «Интернационал».

      – Прошу, господа… – прищурился: «Офицеры – адъютантик невысок, щеголеват, аксельбанты».

      – Вы кто по чину? – Бабин пригладил усы. Адъютант молча показал нашивку на рукаве.

      – Это я не понимаю, – поддержал Дебольцов. – Это – у чехов. А вы претендуете быть русской армией?

      – Генерал суров… – нехорошо улыбнулся. – Со мной – можно. А с ним… Он вас расстреляет.

      Вошли. Картины на стенах, скульптуры на подставках, огромный персидский ковер. Богатый человек жил…

      За столом – в белой исподней рубашке, безликий, только нос торчит. Рядом еще один адъютант – аккуратно чистит яблоко. Почистил, протянул почтительно:

      – Пожалуйте, господин генерал.

      – Ну? Что? – впился, словно высверлить хотел. Глазки маленькие, ушли под лоб. – Какого вам рожна? – начал грызть яблоко.

      Дебольцов протянул «шелковку», Бабин – свое удостоверение.

      – Вот оно что… – положил документы на стол. – Ну и что же надобно от нас господину Деникину? Или вот – дворцовой полиции? – посмотрел хищно. – Да мы ваших людей… Как вас там? – снова заглянул. – Ротмистр? Мы ваших людей расстреливаем за преступления, совершенные при царизме. Что вам надо?

      – Я требую, полковник, немедленного расследования, – произнес Дебольцов ровным голосом.

      – Ко мне следует обращаться «господин генерал», – уперся ладонями в стол, видно было: дрожит от ярости.

      – Не знаю. На вас нет погон. Кроме того, мне известно, что покойный император пожаловал вас только «полковником». А лампасы