Чародейка на всю голову. Надежда Мамаева

вор становился все бледнее. И отвечал, все больше заикаясь.

      – Ты до этого уже воровал? Да или нет? – резко спросил судья.

      – Н-нет, – сглотнул воришка.

      И тут же камень вспыхнул пронзительно-алым.

      Еще несколько вопросов на местном детекторе лжи, и…

      – Виселица! – ударил молотком судья.

      Карманник стал белее снега. Но мне было не до него. Потому как спросили уже меня:

      – Имя?

      – Вик, – произнесла я, догадавшись, что нужно назвать то же имя, что и вписано в местный «бланк регистрации».

      – Прозвище или из какого рода?

      – Туманова, – слова давались с трудом, горло саднило.

      – Вик из Туманного рода, – понял по-своему судья и обратился уже к серомундирному: – Этот-то малахольный что натворил?

      Обвинитель зашелестел листками и зачитал:

      – Кража у господина Крунжа кошеля с десятью золотыми и прочей медной монетой, сопротивление при аресте. Потерпевший также утверждает, что вор во время преследования успел умыкнуть из мошны десять золотых.

      – Брал деньги? – спросил судья.

      Смерть же в этот момент прямо-таки ластилась к нему, что-то любовно нашептывая на ухо.

      А мозг лихорадочно соображал. Практика показала, что врать, как карманник, не вариант. Но если я отвечу «да» на этот вопрос – значит, признаюсь в том, что своровала. И это тоже прямая дорога на виселицу.

      Черт! Ну почему некоторые люди входят в историю победным шагом, в крайнем случае с трудом попадают, втискиваясь, как в вагон метро, а я исключительно вляпываюсь. Причем с легкостью. И умудряюсь сразу же упасть на такую глубину, с которой, чтобы полюбоваться дном, нужно еще и голову хорошенько задрать.

      Думай, Вика, думай! Что может заставить человека тебе симпатизировать, если в этот же момент Смерть нашептывает ему на ухо мысли о смертном приговоре?

      Жалость? Пф-ф, на нее в суде давят чаще, чем водители на тормоз при заносе. Логика? Что-то подсказывало, что в моем случае причинно-следственные связи под белы рученьки доведут меня скорее не до добра, а до эшафота.

      – Так брал? – напомнил о себе судья.

      И я решилась, выбрав для себя роль:

      – Да. – Вскинула голову и, руководствуясь принципом «не повезло быть умной, пусть везет как дурочке», изобразила искреннюю простоту. – Но он их сам обронил! Кошель мне под ноги упал…

      На последних моих словах засмеялся весь зал. Но сияющий зеленым камень был на моей стороне.

      – А как же десять золотых? – усмехнулся судья.

      И в этот момент в плотной тишине зала раздался характерный звук: тренькнуло пришедшее сообщение. Вот только на него никто, кроме меня и Хель, не обратил внимания.

      Костлявая, причитая «да чтоб тебя», жестом фокусника извлекла из складок балахона… планшет и уставилась на экран.

      – Как же не вовремя! И что они все мрут в самый неподходящий момент! – проскрежетала зубами она. И, уже ласково погладив судью по парику, напутствовала: – Ты у меня умница, знаешь толк в смертных казнях. И между первой виселицей и второй