Чародейка на всю голову. Надежда Мамаева

нога запнулась о мою. Страж все-таки упал, боднув лбом пол. Я же, удостоверившись, что он жив, не стала тратить времени даром и, прихватив ключ от комнаты, который обнаружился в кармане охранника, заперла дверь спальни и поспешила прочь. Меня, как и всякого беглеца, интересовали три вещи: еда, одежда и деньги. Хотя бы одежда и еда. Хорошо. Ладно, пусть только одежда.

      Штаны с рубашкой и сапоги позаимствовала в каморке одного из мальчишек-прислужников. Там же разжилась длинной тряпицей, чтобы обмотать голову и под импровизированной чалмой спрятать волосы, чтобы меня случайно не узнали.

      Благо те были заплетены на голове, судя по тому, что я нащупала, в тугую косу уложенную улиткой вокруг головы. Видимо, это был местный аналог бигуди или папильоток. И здешние красавицы предпочитали кудрям волнистые локоны, которые как раз и получались, если уложить шевелюру тугой спиралью-колоском, которая начиналась от темени и расходилась кругами вавилонской башни до границы роста волос.

      Мне же этот вариант «заготовки для прически аристократки» был на руку: распущенная светлая грива бы мешала, да и длинное узкое полотнище, которыми голову обмотала, крепко село, не грозя свалиться с макушки в самый неподходящий момент.

      Выскользнула из комнаты. Узкий темный коридор, поворот, и… я услышала в утренней тишине слова:

      – …Вы бесчестный человек, отказавшийся принять дуэльный вызов! Я доложу о случившемся императору!

      – Докладывайте, – сухой холодный тон гончего был как волнорез против гнева. Судя по всему, ярился сам крауф Уикроу. – И уже завтра получите официальный разрыв помолвки. Поэтому хорошо подумайте, прежде чем действовать. Я понимаю ваши отеческие чувства, но уже объяснил, что произошло: крауфиня Уикроу сегодня была не в себе. Даю вам время до вечера, чтобы поговорить с ней. Я вернусь с закатом. Она должна сегодня же дать показания. На кону не только ее жизнь, но и будущее империи. Так что честь имею… – прощаясь, произнес Эрвин. Раздался звук удаляющихся шагов.

      – У вас ее нет, – холодно заметил крауф в тишине.

      И я, хотя не видела их разговора, могла поклясться: в этот момент он смотрел в удаляющуюся спину гончего.

      Выждала пару минут и выглянула из-за угла. Крытая галерея, в которой недавно беседовали двое, была пуста. Зато я увидела выход из особняка. И пусть оный был не совсем стандартным – открытое окно на первом этаже, – это все же лучше, чем плутать по коридорам для прислуги в поисках черного входа.

      Стрелой промчалась по галерее, взобралась на подоконник и сиганула в пышные цветущие кусты. Раздалось конское ржание, металлический лязг.

      Выглянув из укрытия, я увидела карету, запряженную четверкой лошадей, которая как раз остановилась у крыльца, недалеко от меня. Гончий запрыгнул в нее, крикнув: «Трогай!» Но в этот момент раздался визг: наперерез карете вылетела лихая собачья свадьба. Лошади заржали. Возница ударил кнутом, отгоняя свору, и приостановился, поравнявшись со мной.

      А я поняла: вот он, мой шанс! Оси меж рессорами были высоко, и я вполне могла поместиться