Выстоять и победить. Иван Павлович Рослый

подвергли Предмостный сильному артиллерийскому обстрелу. Дымились развалины домов. Бурое облако пыли висело над позициями, но надежно оборудованные траншеи и укрытия свели на нет усилия вражеской артиллерии. Тем не менее методический обстрел хутора продолжался – каждые десять-пятнадцать минут то здесь, то там рвались снаряды. К нам подошёл парторг роты ПТР сержант Данцев и, попросив у меня разрешения, обратился к политруку, доложил, что коммунисты роты собрались для проведения партийного собрания.

      За домом с толстыми каменными стенами – шесть коммунистов роты, шесть бывалых воинов. Они пришли, чтобы принять в свои ряды рядового Прошина. Парторг Данцев встал и торжественно зачитал скупые строки заявления:

      – «В грозные дни, когда решается судьба нашего славного Юга, когда над Родиной нависла серьезная опасность, я хочу идти в бой коммунистом…»

      Вопросов Прошину не задавали. Коммунисты роты хорошо знали этого решительного, строгого к себе бойца. Парторг окинул взглядом коммунистов.

      – Может, биографию? – спросил было кто-то вполголоса.

      – Какая у него биография? – хмуро ему сказал Данцев. – Родился, учился, потом ушёл на фронт. Остальную его биографию мы лучше его самого знаем. Разве вот об обязанностях члена партии спросить его? Так опять же, одна у нас сейчас обязанность – фашистов бить! Выполнить приказ Верховного Главнокомандующего №227. Вот скажи, Прошин, что в приказе сказано?

      – В приказе сказано, что «отступать дальше – значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину… Ни шагу назад без приказа высшего командования», – чётко процитировал Прошин.

      – Какие будут предложения? – спросил Данцев.

      Предложение поступило одно: принять рядового Прошина кандидатом в члены партии. И принято оно было единогласно.

      По своим расчётам разошлись уже не шесть, а семь коммунистов роты ПТР…

      Покидая расположение роты и направляясь в тылы первого батальона, мы с Красовским долго молчали, находясь под впечатлением только что прошедшего партийного собрания. Мы сознавали, что тысячи и тысячи воинов в эти грозные дни навсегда связывают свою жизнь с партией, в единстве с ней черпают они силы для борьбы с ненавистным врагом. Это было залогом нашей будущей победы.

      Сюрприз

      Из задумчивости нас вывели два сердитых голоса.

      – Не по-хозяйски цэ – выкидывать обед! – доказывал густой бас с украинским акцентом. – Що ему зробится, если он три часа простоит? Га? Товарищ военфельдшер?

      – Вы, Алексеенко, со своей бережливостью личный состав отравить можете, – возражал мелодично девичий голосок. – Категорически запрещается хранить готовую пищу больше часа.

      Красовский рассмеялся:

      – Теоретический спор пищеблока с медициной. Сержант Алексеенко – человек бережливый, а Галя Майская – суровой медицинский контроль.

      В этот момент порыв ветра донёс до нас такой аппетитный запах, что мы с Павлом Ивановичем тотчас встали на сторону бережливого