Черный дом. Стивен Кинг

крыса – это я? – спрашивает Генри. – Я же практически не знаю человека, о котором ты говоришь? Кто вбил тебе в голову такую странную идею?

      – Информированный источник, – уклончиво отвечает Моррис.

      Он не собирается выдавать Хоуви Соула, даже если ему будут вырывать ногти раскаленными щипцами. Да и Хоуви выяснил это случайно: как-то зашел в сортир после Генри и увидел, что тот выронил бумажник из заднего кармана, пока сидел на троне. Казалось бы, человек со столь обостренными органами чувств не мог не заметить падения бумажника на пол, но, возможно, Генри в тот момент крепко о чем-то задумался: человеку, столь занятому работой, как Генри, есть о чем подумать. В любом случае в бумажнике Генри лежал пропуск KWLA (в бумажник Хоуви, по его словам, заглянул из чистого любопытства), и в строке «Фамилия» кто-то поставил «оттиск крысы». Дело закрыто, игра закончена, застегивай молнию ширинки.

      – Я никогда в жизни не переступал порога KWLA, – говорит Генри, и это абсолютная правда. Передачу Висконсинской крысы (среди прочих) он делает дома, потом посылает пленку через абонентский ящик, который арендует на имя Джо Страммера в почтовом отделении в центре города. Пропуск с «оттиском крысы», скорее, приглашение от менеджмента KWLA, которым он еще ни разу не воспользовался… Но пропуск сохранил.

      – Ты тоже стал чьим-то информированным источником, Моррис?

      – Что?

      – Ты кому-нибудь говорил, что я – Висконсинская крыса?

      – Нет! Конечно же нет! – Как нам известно, люди всегда так говорят. К счастью для Генри, в данном случае это правда. По крайней мере пока, день ведь только начался.

      – И не скажешь, не так ли? Потому что слухи имеют одну особенность: они укореняются. Совсем как плохие привычки, – бормочет Генри, создавая дымовую завесу.

      – Я умею держать рот на замке, – гордо заявляет Моррис.

      – Я на это надеюсь. Потому что, если ты будешь распространять слухи, мне придется тебя убить.

      «Распространять слухи, – думает Моррис. – О-го-го, да за кого он меня держит?»

      – Конечно же, убить, как же иначе. – Моррис смеется.

      – И съесть, – добавляет Генри. Он не смеется, даже не улыбается.

      – Да, да. – Моррис продолжает смеяться, но теперь даже для его собственных ушей смех звучит очень уж неестественно. – Словно вы – Ганнибал Лектер.

      – Словно я – Рыбак, – отвечает Генри, и «авиационные» очки медленно поворачиваются к Моррису. Солнечные лучи отражаются в них, и на мгновение они превращаются в языки пламени. Моррис непроизвольно, даже не подозревая об этом, отступает на шаг. – Альберту Фишу нравится начинать с задницы, ты это знал?

      – Н…

      – Именно так. Он говорит, что кусок юной задницы так же хорош, как телячья вырезка. Его собственные слова. Из письма матери одной из жертв.

      – Ни фига себе. – Голос у Морриса – как у человека, готового шлепнуться в обморок, как у откормленного маленького поросенка,