Синайский мираж. Александр Тамоников

один из них. – Это хорошо. Мы уважаем тех, кто знает наш язык. Американцы и израильтяне не знают нашего языка. Они хотят, чтобы мы говорили на их языке. И очень сердятся, если мы их не понимаем. Мы их не уважаем. Они плохие люди.

      – Я учил ваш язык целых шесть лет, – сказал Евгений.

      Старики в ответ удивленно покачали головами и поцокали языками.

      – Мы хотим снять о вас фильм, – сказал Евгений.

      – Я знаю, что такое фильм, – кивнул один из стариков. – Но зачем? Что будет в вашем фильме?

      – Вы там будете, – сказал Евгений. – И другие люди, которые живут в поселке. Ваши слова там будут.

      – Слова о чем? – спросил старик.

      – О вашей жизни, – пояснил Евгений. – Об израильтянах и американцах. О том, как вы к ним относитесь.

      – Мы их не уважаем, – повторил старик.

      – Вот об этом и скажите! Пусть другие люди во всем мире услышат ваши слова. Пускай они узнают правду. Кто же еще им скажет правду, как не вы?

      – Зачем другим людям наша правда? – спросил старик.

      – Ваша правда изгонит израильтян и американцев с вашей земли, – ответил Евгений. – Правда – это тоже оружие. Разве не так?

      – У нас говорят: правдивое слово лучше острой сабли. Сабля может притупиться и заржаветь, а правдивое слово – никогда, – в раздумье произнес один из стариков.

      – Ну, вот видите! – радостно воскликнул Евгений.

      – С вами женщины, – сказал другой старик. – Это хорошо. Это означает, что вы уважаете наши законы. Израильтяне и американцы не уважают наших законов. Они приезжают к нам без женщин. И сами хотят говорить с нашими женщинами. Так не принято. Наш закон этого не позволяет.

      – Одна из наших женщин также знает ваш язык, – сообщил Евгений.

      – Она тоже учила наш язык целых шесть лет? – спросил старик.

      – Да, – ответил Евгений.

      Старики опять ничего не сказали и опять удивленно покачали головами.

* * *

      К исходу дня документалисты наснимали уйму всяческого материала. Были здесь и интервью, и натурные съемки. Сняли несколько разрушенных израильтянами зданий и развалины колодца, который израильтяне вместе с американцами взорвали. Они его взорвали просто так, походя, без всякой нужды. А что такое колодец в пустыне? Это источник жизни, это сама жизнь. И хорошо, что в поселке оставались еще два колодца. А если бы их не было? Да и эти колодцы в любой момент могут взорвать. И что тогда делать жителям поселка, куда им деваться вместе со скотиной? А отсюда сам собой возникает вопрос: разве можно любить того, кто взорвал твой колодец? Разве не нужно гнать со своей земли таких плохих людей?

      Все пятеро журналистов готовы были снимать и вечером, но, поразмыслив, не стали. Вечером у местных жителей и без того хватает дел. Тут и уход за скотиной, и за детьми, и приготовление ужина, и прочие дела… И все они делаются не то чтобы втайне, а просто лишним будет в этот случае глаз кинокамеры, и такими же лишними будут расспросы журналистов. Поэтому решили закончить съемки утром следующего