Огни возмездия. Эван Уинтер

что узы увещевания работают в обе стороны.

      – Тебе не хватит времени, – сказала она. – В Умлабе мой Индлову срубит тебе голову с плеч, и я скормлю ее скорпионам в каменных садах.

      Тау воспротивился ее контролю, попытался вырваться, ища слабое место или надеясь поскорее истощить ее силы. Он видел, как дрогнул ее покров от его усилий.

      Но он также видел – при всей разнице во времени между Исихого и Умлабой, – что ему нечего было и надеяться сорвать с нее покров раньше, чем его убьет Индлову.

      Он стал сражаться еще яростнее. Она рассмеялась, и та его часть, что оставалась в реальном мире, услышала, как председатель отдает приказ Индлову.

      – Убить… Мирянина, – проговорила она медленно, низким голосом, словно кто-то полил эти мгновения сиропом и растянул, как густой липкий сок ежевики в горах Керема.

      Тогда он почувствовал ее – какой-то частью своего сознания, разума или воли. Почувствовал, как она просачивается сквозь его плоть. Он чувствовал ее в своих сломанных пальцах, в шее и лице. Она была совсем близко, эта превосходившая его сущность, которая держала его, душила и обдавала своим зловонным дыханием. Она вынудила его разжать руки, палец за пальцем, и в мире, бесконечно далеком от обволакивающей его мглы, Тау услышал, как его мечи упали на пол.

      – Да, – прошептала она совсем рядом, коснувшись его уха влажными губами. – Вот так все закончится для тебя, уродец. Вот так всегда все и заканчивается для тех, кто надеется встать выше более достойных.

      Она вошла глубже в его настоящее тело – то, что осталось в Умлабе. Заставила просунуть язык между зубами и прикусить его.

      – Как смеешь ты ко мне обращаться, – сказала она. – У тебя нет на это права.

      Тау сопротивлялся ее контролю, но она была слишком сильна. Он чувствовал вкус крови – его зубы все крепче прикусывали язык.

      – Как смеешь ты, – повторила она, когда кровь стала заполнять его рот.

      Он пытался закричать, пытался двинуться с места. Пытался звать на помощь, но мог только удерживать ее душу, пока Индлову шел, чтобы забрать его жизнь. Он мог только ждать, пока все закончится, но вдруг почувствовал, как его сжали.

      На одно болезненное мгновение Тау подумал, что это и была смерть. Подумал, что либо его убил Индлову, либо председатель что-то сделала с помощью своей силы. Но она удивленно вскрикнула, и он понял: за ними явилось что-то иное.

      – Мирембе! – раздался сильный голос.

      Тау не отпускал уз, и в Исихого, где чувствовал себя свободнее, сумел повернуть голову. Позади него расползалась тьма, которая была темнее самой черной ночи, и сквозь столь плотную завесу Тау не мог различить человека, который за нею скрывался. Но все равно знал, кто там.

      – Мирембе, ты переступила черту, – сказала его королева.

      – Циора? – прошептала Мирембе, и Тау услышал ее лишь потому, что она держала его в своих оковах. Ее голос буквально звучал в его голове. – Это правда? – спросила она, и он почувствовал страх Мирембе, словно свой собственный. – Слезы Богини… это