Принцесса в Академии. Драконий клуб. Варя Медная

смей так со мной разговаривать!

      – А то что? Сделаешь статуей? Ты ведь только это и умеешь. Тоже мне, напугал! Зачем пришёл?

      – Забыла? Я король и могу ходить, куда захочу и когда захочу. Особенно у себя во дворце.

      – И первым делом побежал в темницу? А я-то думала, Ваше Чугунное Величество сейчас примеряет парадные чулочки и лепит мушки, готовясь к коронации.

      Глаза Марсия потемнели. Он шагнул вперед, придвинув лицо вплотную. Воздух в камере нагрелся, кисти рук угрожающе заалели в темноте.

      – Ты забываешься, гоблинша.

      – Вовсе нет, – прошипела Уинни, и не подумав отодвинуться, – гоблинша, помнит своё место, а вы, Ваше Величество, можете сказать о себе то же самое? Оглянись, это ты стоишь в моей камере!

      – Это мой дворец и моя камера.

      – Может, и всё, что в ней, тоже твоё?!

      – Да! Каждый камешек в этом чертовом королевстве принадлежит мне!

      Уинни на миг прикрыла глаза, пытаясь справиться с гневом и припомнить советы матери, как вести себя с докучливыми посетителями, но на ум приходила только сковорода. Она открыла глаза и посмотрела в лицо стоящего напротив. Как же хочется вмазать ему! За Индрика, за самоуверенность, за того грифона, за бусы, за унижение пятилетней давности, за то, что снова появился в её жизни, заставив почувствовать себя брошенной и ненужной девочкой1. Но она больше не девочка, и не повторит прежней ошибки – не доверится. Никому.

      Уинни выдохнула и спросила сквозь зубы:

      – Сколько мне ещё тут торчать?

      – Сколько я захочу.

      – Ты не имеешь права меня удерживать! Я ничего не сделала!

      – И кто же мне помешает? – хмыкнул Марсий. – Или надеешься, что благодарные посетители «Наглой куропатки» выстроятся в очередь, умоляя освободить лучшую раздатчицу?

      – Я тебя ненавижу.

      – А я тебя!

      – И поэтому держишь тут?!

      – Да!

      В темнице повисла пауза, прерываемая лишь тяжелым дыханием спорщиков.

      Наконец Марсий отступил на шаг.

      – Всё, пора. Коронация, знаешь ли.

      – Какое облегчение! Неужели мои глаза передохнут от твоей физиономии?

      – И не мечтай, ты идёшь со мной, – заявил он и подтолкнул ногой ранее принесенный сверток.

      Уинни нагнулась, развернула бумагу и поморщилась.

      – Что это?

      – Твоя униформа. Мы не кормим дармоедов. Будешь отрабатывать своё пребывание здесь. Тебя ведь не нужно учить обязанностям подавальщицы?

      Уинни вынула и встряхнула унылую робу с намалеванным на груди знаком бесконечности, больше похожим на мишень.

      – Я это не надену, – заявила она, отшвыривая платье.

      – О, не просто наденешь, а будешь мило улыбаться гостям, предлагая закуски и ежевичное шампанское.

      Марсий опустил взгляд на её башмаки и усмехнулся.

      – Чуть не забыл: девушке полагаются праздничные туфли.

      Небрежно тряхнул рукой, что-то блеснуло, и ноги Уинни внезапно отяжелели на десяток килограммов. С трудом оторвав правую от пола, она уставилась

1

Подробнее о предыстории взаимоотношений Марсия и Уинни читайте в рассказе «Две недели, которых не было».