Бабочка. Марина Эльденберт

палящее солнце. Палящего солнца в Ландорхорне не наблюдалось вот уже несколько месяцев, аккурат с середины лета. Собственно, середина лета – единственный месяц, когда в нашем городе палящий зной сочетается с пронизывающими ветрами. Потом снова приходят дожди, и так продолжается всю осень, всю зиму и всю весну. Зимой еще и штормит так, что горизонт сливается с небом в серое марево, закрытое высотой ревущих волн, одна за другой накатывающих на силовые щиты. Накатывающих с такой силой, что иногда кажется, что даже они не выдержат.

      – Я дома! – сбросив сумку на полку и освободив ноги от кроссовок, шагнула на кухню, чтобы застать необычную картину.

      Тай и Митри сидели за столом, расшатанным из-за правой ножки настолько, что садиться за него пренебрегая мерами безопасности было небезопасно. Учитывая, что сестрам давно пора было спать, мне захотелось треснуть Лэйс чем-нибудь тяжелым.

      – Лэйси! – рыкнула я. – Лэйс!

      – Ее нет, – почему-то очень тихо сказала Митри.

      – Что значит – нет? На работу уже ушла?

      Рано ведь еще. То есть уже поздно, но Лэйси на работу уезжает позже. Я надеялась ее застать и поговорить про перо, в смысле, про то, что мне придется неделю пахать на Доггинса и при этом отдавать в бюджет гораздо меньше денег, чем я рассчитывала.

      – Она не приходила, – еще тише сказала Митри.

      – Откуда?

      – Ты совсем тупая?! – сестра вскочила, чудом не опрокинув стол. – Со смены! Со смены еще не приходила! Ее не было дома. Вообще!

      Тай съежилась и закрыла уши руками: в детстве ее напугал грохот, и теперь она так реагировала на любые громкие звуки.

      – Не ори, – огрызнулась я, шагая к столу и отнимая ладошки младшей от лица.

      – Тапет?

      – Не отвечает. Глухо. Нет сигнала.

      До меня понемногу начинало доходить: Лэйс не вернулась со смены. Она ушла вчера и до сих пор не вернулась. Но прежде чем меня накрыло осознанием этого, до меня дошла еще одна очевидная вещь. Деньги. Деньги и еда. Нашим бюджетом распоряжалась Лэйс, она же выдавала на карманные расходы, а если учесть, что все наши карманные расходы сводились к тому, что пожрать на большой перемене, то…

      – Я есть хочу, – сказала Тай.

      И расплакалась.

      Дерьмо, дерьмо, вот же дерьмо!

      Метнувшись к сумке, вытащила из нее остатки галет и половинку слойки с сыром, которые собиралась доесть сегодня, пока буду заниматься уроками. Слойку разделили на две части, большая досталась Тай, чуть поменьше – Митри. Галеты съели вместе, запивая кипятком с настоянными на воде сладкими травами (когда было нечего есть, после них есть всегда хотелось меньше). Я жевала травяную кашу, почти не чувствуя вкуса, изредка перехватывая взгляды Митри.

      Она явно хотела знать, что я буду делать.

      А я понятия не имела, что. Лэйс была нерушимой основой нашей семьи. Да, временами она была редкостной стервой, но именно она приносила в наш дом основной заработок и еду. Разумеется, знай я о том, что случилось, я бы купила хлеба и сыра, и может быть, хватило бы еще на два пласта искусственного масла.

      Но