Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество. Коллектив авторов

роль (как старые колониальные империи Испания и Португалия) или смотрят на эти события как бы боковым зрением.

      К последним относится и Российская империя. В коротком времени Россия была вовлечена только в информационные потоки с заокеанской войны. Но в длинном контексте последствия имели огромное значение и для нас: в прямой связи с этой войной был вскоре последовавший конфликт, который привел к отдельному государственному существованию США; политический и финансовый кризис Франции, вылившийся в Великую французскую революцию; наконец, англосаксонское доминирование в Америке, а затем и во всем мире, определяющее его до сих пор (см. статью Д. Ливена в наст. кн.).

      Неевропейского театра военных действий как такового у России не было. В отсутствие океанского флота и мировых претензий континентальная империя вполне довольствовалась ролью «региональной державы», не собиралась обмывать сапоги гренадеров ни в Индийском, ни в Атлантическом океане и специально оговаривала свое ограниченное вмешательство в переговорах о военных союзах. Однако уже в силу геополитического положения глобальный аспект войны не мог не сказаться на Российской империи, которая, по словам М. В. Ломоносова (1748),

      Седит и ноги простирает / На степь, где Хину отделяет

      Пространная стена от нас; / Веселый взор свой обращает

      И вкруг довольства исчисляет, / Возлегши локтем на Кавкас21.

      В отличие от «трансатлантической» истории Семилетней войны22, «трансъевроазиатский подход», вовлекающий Россию, был заявлен в литературе совсем недавно23. Между тем Семилетняя война вписана в принципы политики Российской империи, выходящие за рамки и данной конкретной эпохи, и европейского театра военных действий.

      В военно-стратегическом отношении эта политика обеспечивалась войнами «малой кровью на чужой территории» XVIII в., которые позволяли империи контролировать сопредельные территории и тем успешно обезопасить собственную. Возвышение Пруссии расценивалось – и, как выяснилось много позже, не без оснований – в качестве угрозы «гласису» своей имперской крепости.

      Стратегия практиковалась на всех рубежах империи; войны были по форме (и так и именовались) «походами»: экспедиции, ограниченные обычно летними кампаниями с последующим возвращением войск в пределы империи. Последними перед Семилетней войнами стали Русско-австро-турецкая 1735−1739 гг. и Русско-шведская 1741−1743 гг.; подобными же экспедициями было «точечное вмешательство» вспомогательных русских корпусов в двух Рейнских походах 1735 и 1748 гг. С этим опытом Российская императорская армия вступила и в Семилетнюю войну.

      Стратегия была оправдана, пока боевые действия велись в «буферной зоне» между империями – в Финляндии, Прибалтике, украинских и крымских степях, на Кавказе, куда экспедировались и войска противника (Швеции, Турции, Персии). Но война непосредственно на вражеской территории, в Пруссии, при большей массе задействованных

21

Ломоносов М. В. Ода на день восшествия на престол Ея Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1748 года // Ломоносов М. В. ПСС. Т. VIII. М.; Л., 1959. С. 222.

22

См.: Schumann M., Schweizer K. W. (Eds) The Seven Years’ War: A Transatlantic History. London; New York, 2010. Авторы, впрочем, считают частью этой истории и Российскую империю.

23

Danley M., Speelman P. (Eds) The Seven Years’ War: Global Views. Leiden, 2012. P. XXXVIII.