Проклятый волк. Лана Морриган

не спрашивать на это разрешения. Это и твой дом.

      Вот теперь точно напугал. Даже зверь почувствовал выплеск адреналина. Зарычал недовольно.

      – Я не готова к этому, – сказала она, по-детски оттягивая рукава на кофте и пряча в них киски рук.

      – Я не настаиваю, – ответил я, направляясь к двери. – И я буду ждать.

      Скупая улыбка послужила мне ответом.

      Больше я не задерживался в спальне. Сбежал. Находиться рядом со своей парой оказалось настоящим испытанием. Мне хотелось приблизиться к ней и не видеть недоверия и страха в глазах. Не бояться оттолкнуть неверным словом или резким жестом.

      А еще эти крики… Я не мог их выкинуть из головы. Миа надрывно звала кого-то во сне. На ее ресницах блестели капли слезы… Это было хуже любого проклятья.

      – Проклятье… – повторил себе под нос.

      Нужно одеться. Прикрыть шрамы, покрытые татуировками. Скоро они вновь начнут неприятно тянуть, чуть позже – зудеть, и пока я вновь не приму звериную форму – после болезненно пульсировать.

      В машине я взял футболку из дополнительного комплекта одежды на случай непредвиденного оборота. Всё это время со второго этажа доносились звуки льющейся воды. Непривычно. Я уже несколько десятилетий жил один. Почти беззвучные шаги, скрип, тихое бормотание. Интересно, что так озадачило Мию? Еще пара минут – и она вошла в кухню.

      – В этот раз ты поешь, – настаивал я.

      В моей одежде волчица смотрелась жутко худой. Горловина футболки открывала острые ключицы и одно плечо, чуть прикрытое темными влажными волосами.

      Чер-р-рт!

      Да десятилетний волчонок смотрелся бы не так жалко.

      Я сам не понял, как подошел и приподнял край футболки, обнажая живот Мии.

      – Что ты делаешь? – отпрянув, испуганно она спросила.

      – Ты почему вчера отказалась от пищи? Ребра… их видно.

      Она заправила футболку под резинку спортивных штанов, подтянула вырез, пытаясь хоть как-то закрыться.

      – Я сейчас поем. Что там? – взглянула на плиту. Не разозлилась на мою настойчивость.

      – Курица и картошка. Холодно?

      – Очень. Я практический всегда мерзну.

      Пока волчица боролась с казавшейся на ней безразмерной толстовкой, я накрывал на стол.

      – Я вся могу поместиться в капюшоне, – оправдывала свою нерасторопность. – Наконец-то, – оправила полы, закатала на пару оборотов рукава. – Спасибо.

      – Не за что. Тебе идет.

      Волчица фыркнула.

      – Не ври, – ответила с подкупающей простотой. Живо, без раздумий. Словно мы давно знакомы. И обстоятельства, столкнувшие нас, уже забыты.

      Миа села напротив и принялась за еду, делая вид, что не замечает моего внимания. А я старался сосредоточиться на содержимом тарелки. Не выходило. Зверь то затихал, рассматривая свою пару, то настойчиво намекал, что хочет приблизиться.

      – Не смотри. В свое оправдание я могу сказать, что очень голодна, – произнесла она, потянувшись к хлебу.

      – Ешь, пожалуйста, – я придвинул свою порцию.

      – Я ведь не откажусь. И ты останешься голодным. Не пожалеешь?

      – В холодильнике достаточно