Райский сад дьявола. Георгий Вайнер

глаз вокруг за каждым моим шагом следят. А после исполнения, когда мы его в крематорий повезем, – вот это только один наряд знает, кого они везут. Тебе же нужно традицию поддержать, себя проявить и понт национальный дожать – надо джигиту могилу иметь! Чтобы положить бойца в землю честь по чести, чтобы потом родным косточкам поклониться можно было. Правильно я понимаю?

      Джангиров осторожно кивнул:

      – Правильно.

      – Вот я и сообщу тебе час, когда в крематорий отправят спецнарядом тело казненного Ахата… Для переработки его, так сказать, в прах и пепел. Вот там, в крематории, вы легко договоритесь заменить твоего родича на любого другого жмурика. Все будут более или менее довольны. Тебя устраивает такой вариант? – спросил равнодушно-спокойно Потапов.

      Джангиров долго молчал, потом сказал – через зубы цыкнул:

      – Устраивает. Раз ты говоришь, что не больно…

      26. Флорида. Хэнк. Возвращение к жизни

      У Эда Менендеса в машине была армейская рация. В руках он держал микрофон, а также: толстую сигару, четки, раскупоренную бутылку белого рома «Баккарди» и запасную обойму к винтовке М-16, которая успокаивающе покачивалась на ремне между сиденьями. До руля руки, похоже, не доходили. Но ехали быстро.

      Хэнк, по неискоренимой привычке пилотов следить за курсом, чувствовал в кромешной тьме: они двигаются на северо-северо-запад. В Эверглейдские болота? Места не только непроезжие – непроходимые. Топи, джунгли, крокодилы.

      Эд орал в микрофон что-то по-испански, отрывисто, властно, уточнял – будто на цель наводил.

      – Си, сеньор!.. Си!.. – кричал он таким тоном, что было ясно: сеньор – это он, Эд Менендес, а остальные – просто си с бемолем.

      Потом дорога нырнула в небольшую лужу, размером с Мексиканский залив, и машина стала. На другом берегу океанической лужи мелькал, коротко вспыхивал, быстро моргал, гаснул сдвоенный красно-зеленый огонь.

      – Нон, сеньор! – рявкнул Эд в микрофон, повернулся к Хэнку, сделал хороший глоток из горлышка, протянул ему бутылку и сообщил: – Возьми, дерни… Мы приехали…

      – А где же тут жить? – удивился Хэнк.

      Эд захохотал:

      – Рано на ночлег устраиваешься… Дорога только начинается…

      Эд открыл дверцу, и в салон хлынула вода. Ухватил за ложе винтовку, поднял над головой – капризная «дура».

      – Все, полезай наружу… – велел он Хэнку и спрыгнул по пояс в воду. Хэнк следом провалился в теплую густую жижу и, держась края лужи, побрел за Эдом на свет пульсирующего фонаря.

      Сивый от старости мексиканец, заросший бородой до глаз – совершенный леший, – вынырнул из мокрой мглы им навстречу неожиданно, пригасил пульс-фару, поклонился Эду и поцеловал его в плечо. На Хэнка не обратил внимания.

      По косогору прошли полмили, фонарь старик не зажигал, шагал уверенно. Хэнк по струйному шуму впереди понял: река. Или проточный канал.

      Старик нажал кнопку и желтым острым лучом мазнул, как мачете, вырубил из тьмы светлый коридор – к дереву на закраине суши был привязан большой