Мои сводные монстры. ДОМИНАТРИКС

стекаю спиной по полотну, прижимаю к груди коленки и тихо реву. Не потому что эти гады прижали меня, а потому, что возбудилась от их мерзких слов и грязных прикосновений.

      Подсыплю мышьяка им в кофе. Козлы. И матери расскажу. И отчиму. Всхлипываю, вытираю нос тыльной стороной кисти и реву еще сильнее. Потому что внизу живота пульсирует дикий огонь, который не намекает, а кричит в рупор, что никому ничего я не расскажу. Но мышьяк, конечно, вариант.

      Поднимаюсь, смотрю на себя, такую несчастную, в огромное зеркало во всю стену и задираю блестящее платье. Касаюсь себя там, стыдно вспоминая в себе их пальцы и, наконец, не сдерживаю стон.

      2 (Стеша)

      Сквозь сон слышу, как мои многочисленные родственники куда-то собираются. Ну и пусть валят. Особенно эти двое. Как я вообще столько лет прожила с ними под одной крышей? Накрываю голову подушкой и снова проваливаюсь в сон.

      В следующий раз я просыпаюсь и еще до того, как мой мозг начинает работать нормально, но инстинкты уже швыряют меня в панику с размаху.

      – Вот так, девочка…

      Голос раздается сзади, моя заведенная ладонь в его, направляет мои движения, а сами мои пальчики сжимают горячую плоть. Как ошпаренная шарахаюсь вперед, но сильные руки не дают мне сдвинуться с места. Одна все также удерживает мою ладонь на его члене, вторая сжимает мою грудь.

      – Отвали от меня, сволочь, – выкрикиваю я, чувствуя, что внизу живота сжимается пружиной возбуждение от этих насильных, но… головокружительных движений, которые он проделывает моей рукой. – Ненавижу тебя, – добавляю, но звучу совсем жалко – голос глохнет.

      – Да, давай еще, – шепчет хрипло. – Мне нравится вся та грязь, которую ты говоришь. Прямо как в себя заглянул.

      Его ладонь проскальзывает от груди вверх, ложится мне на подбородок, заставляя меня запрокинуть и повернуть голову почти до боли в шее и спине. Горячие губы сминают мои, а рука Гордея заставляет меня быстрее скользить по его члену.

      Я должна бороться, брыкаться, кусаться, как вчера, но я замираю под ним, упиваюсь грязным наслаждением, возбуждаюсь еще сильнее от его стонов и тихого хлюпанья кожи под ладонью. Кажется, что могу кончить от всего этого и одного безумного, пошлого поцелуя.

      – Такая горячая, – всасывает в рот кожу на моей шее, прикусывает ее. – Давно на тебя стоит.

      – Извращенец, – выдыхаю, маскируя стон. – Неудивительно, что тебе никто не дает, раз у тебя встает на сестру.

      – Сводную, – напоминает он. Одним движением стаскивает с меня спальные шортики до колен. – Я – извращенец, ты – мой маленький фетиш.

      – Я все расскажу дяде Грише, и плакала твоя доля в компании, – угрожаю я, предчувствуя то, что будет дальше. Умираю от страха и желания.

      – А мне на нее по херу, – тихо смеется он.

      – И из дома вышвырнет, и будешь ты никем, – продолжаю давить я. – Так что пошел вон.

      Отпускает мою руку, давая мне развернуться, нависает надо мной, глядит мне в глаза своими с поволокой. Чуть склоняется, не отводя от меня взгляда.

      – А