В чистом потоке. Николай Чисторосов

сложное – выбрать правильную песню. Пока Варя с полуоткрытым ртом осматривает стеллажи, Боря перебирает пластинки. Вот! Выбирает «Nazareth», песня «Love Hurts».

      Усадив Варю на диван, с важным видом крутит всякие шайбы: побольше НЧ, громкости, ВЧ чуть-чуть тоже можно поднять. Готово. Опускает иглу перед нужной дорожкой и плюхается на диван.

      Мягко вступает бас, вибрация огромных динамиков заполняет комнату. Барабан заставляет стекла дребезжать. Эффект что надо!

      Варя с горящими глазами улыбается до ушей. Факт, что музыка играет громче ее «самого-страшного-визга», захватывает дух. Навизжавшись, начинает хлопать в ладоши и подпрыгивать на попе.

      Следующая песня должна быть побыстрее. Ну конечно, это «Billy Idol» – «Speed»… Так проходит около получаса.

      Внезапно открывается дверь, в сопровождении участкового входит бабушка. Они видят два детских тела на полу с закрытыми глазами. Проигрыватель шипит иглой по этикетке очередной пластинки. Целая куча их навалена на диване, есть даже одна сломанная.

      Участковый медленно заходит дальше в комнату, мизинцем убирает иглу с платтера. Бабушка бросается к детям. Живы!

      – Эх, Тамара Петровна… Протокол придется составить.

      – Что?!

      – Ну а как же. Соседям все мозги повынимали. – В слове «мозги» участковый ставит ударение на первый слог. – Без присмотра оставляете. А если таблетки сожрут какие-нибудь? Считай, два трупа. На пожизненное тянет.

      Бабушка сверкает глазами, участковый прикрывает грудь своей синей папочкой с протоколами.

      – Типун тебе на язык! Ты сказки оставь для любовницы своей с первого этажа! Чего докопался? – милиционер хмурится, бабушка отступает. – Ладно, пойдем на кухню.

      На столе возникает бутылка коньяка. Конфликт улажен, бабушка садится и закуривает.

      – Вот же, порода, – говорит сама себе, наблюдая как дым ползет на антресоль.

      Эпизод 8. Дядя Миша.

      Боря провожает Варю домой. На обратном пути обнаруживается, что лифт не работает, приходится подниматься пешком. Между шестым и седьмым этажом стоит, опершись на раму окна, какой-то тип. Боря пробует тихонько прошмыгнуть мимо, но тот хватает его за майку.

      – Едрить твою налево! Ну вылитый Вовка! Ты, что ль, сегодня музыку врубал? А?

      От мужика пахнет пивом, верхние зубы – золотые.

      – Я…

      – Да ты не ссыкуй. Тебе Вовка кто, батя что ль? Когда это он успел… А-а, или ты «Пыжика» сын?

      – Дядя Вова… пыжик?.. – Боря опускает глаза в пол.

      – Ха-х! Дядя Вова, да. Меня дядя Миша зовут, сосед твой сверху. А тебя?

      Обменявшись рукопожатием, дядя Миша продолжает:

      – Эх, музон грамотный у него собран, половину я подарил. Бывало, после мокрухи болею, а он врубает и душу лечит… Понимаешь, нет?

      – Не очень.

      – Ну-к, пойдем ко мне. Да не стремайся ты. Бабка твоя знает меня, соседи же.

      Поднимаются на последний этаж. Вернее – на два последних этажа, объединенные друг с другом. Боря будто попадает в музей охотника: среди невообразимой коллекции