Шепот Вечности. Роман Вячеславович Волков

Кира, верно? – улыбнулась она ей краями губ. – Так чем же мы с вами отличаемся для них, этих арвейдских господ?

      – Холодный лед севера и удушливо жаркий юг – две стороны, безусловно, далекие от Арвейдиана, однако, мы с вами не схожи, – с этим Тамиран не могла спорить. Кира из Нёрдвастта была ничем на нее не похожа. Черные локоны Тамиран отличались густым цветом ночи даже не фоне ее темных волос, как и черные ее глаза. Оливковая кожа Шайхани едва ли была схожа с потертым и закаленным ветрами севера лицом леди Киры из Нёрдвастта, но… Тамиран Шайхани знала, что северянка чувствует здесь то же, что и она сама. И как бы она не отрицала, этого не изменить.

      – Безусловно, миледи, мы с вами что радужный холодный день против ночи, озаряемой прекрасной луной, – слегка грустно улыбнулась она ей, на этот раз без издевки. – Но в этом краю мы делим одну и ту же долю, что две стороны серебристой монетки.

      – Какую же долю? – для приличия спросила Кира у Тамиран, хотя, конечно, и сама прекрасно это понимала.

      – Мы всегда будем здесь чужими, – сказала она леди Кире.

      Озаренная луной

      С правым словом на устах

      Иль в песках, гоним и наг,

      И с клинком, врага разя,

      Вечность защитит тебя.

      Вечность – в ней сияет свет,

      Путеводных лун завет,

      Смерти нет, есть только миг,

      Тот, что грешник не постиг.

      Холод и забвенье ждет,

      Кто заветам предпочтет,

      Грязь и похоть, ложь и тлен,

      Не склонит пред ней колен.

      В ваш последний,

      Смертный час,

      Вечность лишь согреет вас.

Апокрифы, «Наставление», перевод ан-Фахриса, поэтическое переложение на стихи Люпиниона

      Только громкие возгласы дяди и брата нарушали скорбное молчание наступающей ночи, в которое погрузилось родовое поместье. Аайя, в безмолвном ожидании, стояла в коридоре, через окошко глядя на собирающуюся во дворе процессию. Ее тонкие пальчики взволнованно перебирали жемчужные четки. На лицах служанок и стражников читалось горе, возмущение, утрата, вина и негодование с ненавистью. Все они сегодня облачены в черный траур, как и сама Аайя. Шелк цвета ночи без украшений, иная одежда показалась девушке неуместной для похорон.

      Леди Тарьям, облачившаяся в черный платок, расшитый золотом, пыталась уговорить ее надеть что-то достойное положению ее семьи, но Аайя наотрез отказывалась. Украшения нужны для свадеб и торжеств, а проводы покойного в Вечность неподобающее для побрякушек место. Леди Джесайя тоже удивилась тому, каким простым шелком покрыла голову девочка, но настаивать не стала. Третья жена отца любила платья и серебро под цвет своих глаз, но для такого случая соизволила сменить их на черные шелка и даже правильно повязала платок, убрав под него свои прелестные белесые арвейдские волосы, как у Ницы. Сама же ее сестра с неохотой подвязала прическу под капюшон и вместо черного, облачена была в темно-синий