Линия жизни. Ростислав Паров

Она внимательно посмотрела в его глаза и, как учил ее Вира, по-марийски очень медленно моргнула ему в знак признательности за все, что он для нее сделал.

      Старый мастер криво улыбнулся.

      – Рано. Не все еще… Теперь слушай…

      Вспоминая науку Виры, она заставила себя успокоиться и вся превратилась в слух.

      – Привычки, обычаи… Характер. Все можно использовать против врага… – Вира облизал губы, подавляя очередной приступ боли. – Корсанцы. Неплохи на мечах, ужасны со всем прочим… Вспыльчивы и плохо организованны… Почитают отцов. Всегда держат слово… Почти… Что значит?

      – Например, если в бою назвать его отца бычиной2, враг может впасть в ярость и утерять контроль… – с готовностью отозвалась Яна. – Или что пятеро корсанцев не сложнее, чем два или три.

      Старик одобрительно кивнул.

      – Ванды… Преклоняются перед Вандой, богиней справедливости…

      Мариец продержался еще день, после чего наконец позволил смерти забрать свою жизнь. Последнее, что он сказал своей ученице в бреду горячки, было:

      – Все смертны. Боги тоже… Срази их…

      3. Боец

      В тот год Яне исполнилось тринадцать. Несмотря на ее выдающиеся успехи в обучении, одна мысль сильно беспокоила князя. Мысль та заключалась в известной истине, что настоящий бой разительно отличается от учебного. В свои сорок семь Гит прекрасно помнил, как дрожали его колени перед первым сражением, помнил ту пустоту и тот страх, что заполняли тогда его разум. И после он много раз видел юношей, умелых и способных, умирающих в первом же реальном бою.

      Зная, что только боевой опыт позволяет спокойно смотреть смерти в лицо, князь желал своей дорогой дочери получить сей бесценный опыт наименее болезненно.

      На то подвернулся случай. Князь объезжал свои дальние земли, осматривал собранный урожай, как в хлебном амбаре обнаружили вора – босоногого мальчишку, лет тринадцати-четырнадцати. Парень оказался чужаком, за воровство ему полагалось отсечение пальцев.

      Когда местный староста уже собирался исполнить жуткий приговор, князь неожиданно вмешался, забрав парня себе. Гит не соврал, объяснив, что намерен использовать того для боевой тренировки молодых воинов. Что, по сути, было равноценно смерти. Женщины, услышав решение князя, даже пожалели мальчишку, хотя в действительности отрубленные пальцы означали ровно то же: без рук нет работы, без работы нет хлеба, а без хлеба – всего остального.

      Поручив Урису – верному старику, который служил еще при отце Гита, – с восходом привести парня в условленное место, сам князь отправился в Син-Ти. Стремясь оградить дочь от ненужных переживаний, он лишь предупредил ее, что завтра на рассвете будет особое занятие. Себя же избавить от волнений князь не сумел, всю ночь проведя в сомнениях, терзаниях и кошмарах.

      Рано утром, когда еще не успела высохнуть роса, а солнце появиться над горизонтом, князь с дочерью, оседлав своих лошадей, спешно подъезжали к месту будущего сражения.

      – Будем драться

2

Обидное ругательство среди корсанцев, означающее глупого, зацикленного на плотских утехах мужчину.