Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера. Орсон Скотт Кард

секреты. Вы захотите, чтобы я сидела тихо и не мешала.

      – Мы только что стали друзьями, а ты уже думаешь, что я лжец, обманщик и нетерпеливый осел.

      – Но так и будет. Так всегда бывает. Все хотят, чтобы я ушла.

      – Ну и что? – Пипо пожал плечами. – Временами все хотят, чтобы их оставили в покое. Иногда мне будет хотеться, чтобы ты провалилась сквозь землю. Но предупреждаю, даже если я велю тебе убираться, тебе вовсе не обязательно уходить.

      Лучшего ей никто никогда не говорил.

      – С ума сойти!

      – Обещай мне только одно: ты никогда не должна пытаться выйти за ограду и встретиться с пеквениньос. Я не могу тебе этого позволить. Если ты это сделаешь, Межзвездный Конгресс закроет Станцию и запретит дальнейшие контакты. Ты обещаешь? Ты можешь погубить все: мой труд, свой труд.

      – Обещаю.

      – Когда ты хочешь сдать экзамен?

      – Сейчас! Могу я начать сейчас?

      Он тихо рассмеялся и не глядя нажал клавишу на терминале компьютера. Экран ожил, в воздухе над ним заклубились голограммы первых генетических моделей.

      – У вас все было готово, – сказала она. – Вы знали, что все равно пропустите меня.

      – Я надеялся. – Он покачал головой. – Верил в тебя. Хотел помочь осуществить мечту. Если это хорошая мечта.

      Она не была бы Новиньей, если бы не нашла ядовитый ответ:

      – Понятно. Вы тот, кто берется судить людские мечты.

      Наверное, он не понял, что это оскорбление. Только улыбнулся, соглашаясь:

      – Вера, надежда, любовь – святая троица. Но любовь – самая великая из них.

      – Вы не любите меня.

      – Ах, – улыбнулся он, – я сужу людские мечты, а ты судишь любовь. Ну что ж, постановляю: ты виновна в том, что мечтаешь о добром, и приговариваю тебя к пожизненной работе во исполнение своей мечты. Я только надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь: я виновен в любви к тебе. – Он почему-то перестал улыбаться. – Моя дочь Мария умерла от десколады. Сейчас она была бы чуть-чуть старше тебя.

      – Я напоминаю вам ее?

      – Я сейчас думал, что она была бы совсем другой, совсем не такой, как ты.

* * *

      Она приступила к экзамену, который длился три дня. Новинья прошла, набрав куда больше баллов, чем добрая половина выпускников университетов. Спустя годы она вспоминала этот экзамен не потому, что он стал началом ее карьеры, концом детства, подтверждением того, что она избрала правильный путь, а только потому, что с этого началась ее жизнь на Станции Пипо. Пипо, Либо и она, Новинья, первый дом, первая семья с тех пор, как ее родители погибли.

      Ей было нелегко, особенно поначалу. Новинья не скоро избавилась от привычки встречать людей холодной враждебностью. Пипо понимал ее и не обращал внимания на постоянные выпады. Либо пришлось труднее. Станция Зенадорес была местом, где они с отцом могли бывать вдвоем. А теперь, не спрашивая его согласия, к ним присоединился третий. Холодный, надменный третий, человек, который обращался с ним как с ребенком, хотя они были ровесниками. Его раздражало то, что она ксенобиолог и обладает статусом взрослого,