Как приручить тигра. Тэй Келлер

по этой лестнице под дождем? – спрашивает Сэм с таким ужасом, что можно подумать, будто мама предложила ей окунуться в яму со слизью улиток.

      Мама выдавливает очередную улыбку.

      – Что нам какой-то дождик? Правда, Лили?

      Правда, думаю я. Я хочу быстрее попасть внутрь и спросить бабушку про тигра. Но в нашей семье не задают простых вопросов. Это ловушка. Она просит меня выбрать сторону.

      Я пожимаю плечами.

      Но мама не оставляет меня в покое.

      – Правда, Лили? – ее улыбка дрожит, словно может рассыпаться. Под глазами мешки, а между бровями залегла глубокая складка.

      Обычно мама выглядит иначе. Она безупречна, все у нее на своем месте, все в полном порядке.

      – Правда, – говорю я.

      Сэм вздрагивает, будто я ее ударила.

      – Ну вот и договорились, – с облегчением говорит мама и берется за дверную ручку. – На старт. Внимание…

      Тут она распахивает дверцу, вылетает наружу, захлопывает дверцу и пускается бежать. Она мгновенно промокает насквозь и движется не так уж и стремительно, зато старается вовсю – размахивает кулаками, съеживает плечи и наклоняет голову, словно она бык и собирается атаковать дом своей матери.

      – Это смешно, – говорит Сэм.

      И Сэм не просто вредничает. Так оно и есть.

      Я смеюсь, Сэм тоже смеется, и мы смотрим друг на друга. На мгновение мы – сестры, потешающиеся над своей неловкой матерью.

      Мне хочется, чтобы это мгновение длилось вечно. Но Сэм отворачивается, берет свой телефон и зарядку от него и засовывает их в лифчик, защищая от дождя.

      – Ну что ж, пойдем, – говорит она.

      Мне хочется сказать: «Останься», но вместо этого я киваю, и мы выскакиваем из машины.

      Я еще никогда не попадала под такой дождь. Он сильный и холодный – слишком холодный для июля, и не успеваем мы сойти с подъездной дорожки, как мои туфли начинают хлюпать и чавкать, а джинсы становятся тяжелыми.

      Сэм визжит на бегу, я тоже. Потому что это весело и ужасно одновременно. Глаза от воды щиплет, и я почти ничего не вижу, но от ледяного душа внутри все горит.

      Когда мы с Сэм добираемся до конца лестницы, задыхающиеся и промокшие насквозь, из моих легких словно выкачали воздух, а сердце разрывается.

      Мама ждет нас на крыльце, что, конечно, мило, но немного странно, потому что она уже должна была войти в дом.

      Она качает головой и хмурится.

      – Бабушка не отвечает, – говорит она. – Ее здесь нет.

      3

      – Что значит, ее здесь нет? – шепчу я. И на мгновение я впадаю в панику: ее съел тигр. Но приказываю себе сохранять спокойствие.

      Мама вздыхает.

      – Я не знаю. Не знаю.

      Не понимаю, обеспокоена она или раздражена; дождь стекает по ее глазам и губам, скрывая выражение лица. Я хотела бы знать, что она чувствует, чтобы понимать, что должна чувствовать я.

      Сэм колдует над медной дверной ручкой, но упрямая дверь не открывается.

      – И что?.. – Сэм смотрит на маму, потом на меня.

      С прилипшими