Дети Барса. Дмитрий Володихин

зачумленного. Никто из живых не желал заразиться гибелью, Ибо живой мертвец стоял между ними. Тот взглянул на царя, но даже сейчас, обладая свободой смертника, немедля опустил глаза Не сумел быть дерзким до конца. Апасуд заливался, то и дело переходя на хрип. Над шеренгой летел его вопль, уязвляя робкие сердца. Серая кобыла поднялась на дыбы, опустилась и злобно укусила вороного; воины едва усмирили взбесившееся животное.

      Помеченный даккатом пробормотал, не отрывая взгляда от земли:

      – Будьте вы прокляты. Будьте прокляты вы все. Будьте прокляты.

      Жадно чавкнули острия двух копий, входя в приговоренную плоть.

      – Довольно! – приказал царь, – ты свободен, Апасуд. Бал-Гаммаст! Дай мне руку.

      Апасуд ускакал прочь, не смея остаться среди свидетелей своего позора.

      – Асаг, он мне нужен. Очень скоро, – тихо сказал отец. Эбих, повинуясь царской воле, сейчас же понесся за беглецом.

      Сильные отцовские пальцы стиснули ладонь Бал-Гаммаста не хуже деревянной колодки. Шепот:

      – Не позорь меня, Балле.

      Шеренга медленно поплыла назад. То, что настигло царевича, было хуже кошмара в душную ночь при полной луне. Вмиг – чужие глаза, наблюдавшие за всеми этими людьми день назад, десять или двадцать дней, стали его собственными. Картины недавнего прошлого теснили одна другую перед его мысленным взором. Этот, бородатый, потрошил тела мертвецов на поле боя у Сиппара, добывая у каждого печень, неведомо для каких дел. Этот, с рожей эламита, жег хлеб и увечил пленных. Так забавно, наверное, продеть костяной крюк под ребро, сесть на лошадь и сначала шагом, а потом…

      Царь не позволил Бал-Гаммасту остановиться.

      Этот коротышка убил женщину. Вне боя. Спокойно. Ничуть не волнуясь о наказании: кто видел его тогда? Небо да ветер. Та умирала, широко открыв глаза от изумления… за что? за что? зачтозачтозачто? А не надо шутить вполголоса. Шутить следует молча.

      – Алая черта.

      Война бывает разной. Кое-что происходит между большими битвами.

      Этому, в кожаном колпаке, так нравится насиловать мальчиков… А этому, лысому, больше по вкусу девочки. Этот, с окровавленной тряпкой на плече, бросил отраву в колодец, не пожалев целой деревни.

      Алая черта.

      Алая черта.

      Алая черта.

      Алая черта.

      Алая черта…

      Всего их оказалось двадцать шесть, помеченных алым.

      Тьма наконец воцарилась полностью. Последним к царю подвели рослого худого человека в дорогой одежде. При свете факелов золотой браслет – змея с глазами из алого сердолика – тускло поблескивал у него на руке. Рат Дуган подал голос:

      – Он говорит, что…

      – Я знаю, кто это!– гневно оборвал его отец. Опустил кисть во второй сосуд и провел черту… нет, не алым, а льдисто-голубым. Глянул на Бал-Гаммаста:

      – Ты видишь?

      – Да, отец.

      Царь помолчал немного, разжал руку и добавил:

      – Такое не должно плодиться.

      …У