Пара для медведя одиночки. Ясмина Сапфир

сейчас…

      Он даже не сразу сообразил, что начал неожиданно обращаться.

      Но если Трофим не мог управлять собой, уже не владел даже своим телом, с этим легко справилась нэнги.

      Она испугалась, вся побледнела, дернулась назад и едва не опрокинулась вместе с креслом. Трофим не думал – действовал на инстинктах. Поймал, поставил и… опять поплыл. Нет, реально, как полный дебил! Поплыл, глядя на ее тонкую, белую шею, на узкие плечи… такие совершенные, такие соблазнительные, изысканные…

      Он едва коснулся их, а затем даже не осмелел – обнаглел, потому что инстинкты опять взяли верх. Снова! В который раз за последний час! Он чуть сжал пальцами плотные, идеальные мышцы плеч нэнги… коснулся ключиц…

      Отскочил, потому что понял – теряет контроль. Окончательно и бесповоротно.

      Над телом, над инстинктами, над мыслями… И… над действиями… Вот что самое худшее. А этого нельзя было допустить. Только не опять! Хватит уже терять голову! Пора бы взяться за ум.

      – Ты не должна бояться меня! Не должна! Я никогда тебя не обижу! Ни за что на свете!

      Он то ли хрипел, то ли стонал. Но точно не говорил.

      Трофим выдержал между ними дистанцию. Достаточную, чтобы снова суметь разговаривать… Не рычать, не целовать, не касаться. Говорить! А не ныть!

      И думать о том, что спросила у него нэнги.

      Попробовал отдышаться и произнес, вроде бы, чуть спокойней:

      – Я никогда тебя не обижу… Это невозможно, Леся…

      Она изучала его. Смотрела. Думала.

      – Так что с моими близкими? – спросила очень тихо и вкрадчиво. Даже, кажется, чутка опасливо.

      – Я сейчас позвоню Рему… Эм… Харему Фокину – главе местного ОПО. Предполагаю, они позаботились, чтобы тебя не искали…

      Он сказал это без задней мысли. Имея в виду то, о чем недавно рассуждал сам с собой. Скорее всего, родственникам внушили, что Леся куда-то уехала или типа того. Нэнги пока не совершила ничего такого, чтобы ее запереть в застенках навеки. Лишь начала превращение и не показывала своего зверя людям. Да и сам Рем вроде бы упоминал, что ее планируется обучать, а не изолировать.

      Однако нэнги поняла все по-своему. Подскочила, округлила в ужасе глаза, посмотрела затравленным зверем.

      – Ппозаботились? Что они сделали? Мой сын… он ведь ни в чем не виноват… Он…

      Трофим сглотнул ком в горле. Почему-то захотелось заплакать. Он в жизни никогда не плакал! Даже на похоронах Славы! Даже тогда держался. Стиснул зубы до скрежета, сжал челюсти до боли, острыми ногтями оборотня разодрал кожу ладоней до крови. Не позволил себе этой бабской слабости, капитуляции перед эмоциями. И… вдруг… развезло. Как слюнтяя последнего.

      Трофим сглотнул, постарался сдержаться. И произнес со всем чувством.

      – Успокойся. Ничего им не сделали. Скорее всего, внушили, что ты уехала к подруге, в командировку, к больной родственнице или вроде того. Обычно поступают