.

мешал, но не сглатывался…

      …Мать бросается на гроб. Плачет. Захлебывается. Ее буквально трясет.

      Серое небо осыпает медведицу мелкой моросью.

      Отчим пытается ее утешить. Но тоже весь никакой. Глаза красные, губы дрожат… Единственный ребенок, что уж тут скажешь…

      А у Трофима ступор. Смотрит и не верит. Смотрит и не верит.

      Неужели ее больше нет?

      Неужели больше она не вбежит в дом и не крикнет: «Фимка! Догоняй!»? Не сорвется с места, чтобы он бросится за ней? Не начнет тормошить его утром: «Ну пошли за грибами! Дава-ай!» Не завизжит от радости, выиграв в карты в семейном поединке.

      Ничего этого больше не будет…

      Ни-ког-да…

      И Славы нет… Нигде на этой планете… Больше нет Славы.

      Вот почему Трофим и уехал от родителей, стал жить один.

      Он больше не мог выносить то, как мать смотрела на него иной раз. Словно в ее голове прокручивались воспоминания о Славке… Каждый раз. Каждый день.

      Об их совместных играх, пикниках, поездках. О том, как вся семья собиралась за большим столом в выходные…

      Еще сложнее было терпеть, как отчим косился порой. Мол, где же ты, дочурка… Где ты…

      Нет, он любил Трофима, ни разу не обидел: ни словом, ни делом, ни взглядом. Он научил юного вербера охотиться зверем и рыбачить по-человечески… Играл с ним в футбол, водил в школу…

      Но есть вещи, которые чувствуешь помимо воли. Причем, даже помимо воли виновников этих ощущений…

      Родителям вербер помогал, но виделись редко…

      Его прозвали медведь одиночка.

      Трофим был уверен – не найдет он свою пару! Зачем? Зачем нужна эта нервотрепка? Когда трясешься, каждый день боишься потерять? Когда сладость общения омрачается горьким страхом утраты? Каждый день, каждую минуту!

      Обнимаешь и в глазах слезы. А вдруг… Что, если…

      А перед внутренним взором все та же трасса, щебень, помятая машина… Нет! Только не это! Лучше уж одному!

      А если пара, не дай бог, человек? И такое ведь тоже случается. Крайне редко, но, тем не менее, подобный вариант вовсе не исключен.

      На такие случаи даже есть особенные инструкции ОПО.

      Рем говорил: мол, если пара – можно посвятить в тайну оборотней.

      Не-ет! Не надо Трофиму подобного счастья… Чур его! Чур!

      Но счастье или несчастье не спрашивает – находит и вторгается в жизнь…

      Вроде вот этой нэнги… на постели Трофима…

* * *

      – Тим! Прекрати! – Матвей тряхнул вербера железной рукой. Даром, что волк. Силищи ему было не занимать. И не удивительно! В роду Матвея были медведи, вот почему они и сошлись с Трофимом. Волк приезжал к родственникам в поселение верберов. Там и познакомились. – Не давай себе раскваситься! Если хочешь ее вытащить, нужна холодная голова! Давай! Не смей раскисать!

      Трофим встряхнулся, сфокусировался на старом друге.

      В груди словно кошки раздирали плоть. Сердце металось в клетке из ребер как добыча от хищника.

      – Чего? – уточнил Трофим,