Маятник птиц. Татьяна Столбова

утыканный дротиками, несмотря на то, что я пыталась абстрагироваться, не принимать в себя чужую боль. Какое-то время после ухода визитора я не могла избавиться от мысли: как он/она живет с этим?

      Потом визиторы редко встречались мне еще раз. Некоторые обращались за помощью в «Феникс», но таких было мало, всего несколько человек. Остальные растворялись в большом городе. И никто не звонил мне повторно.

      – Даже не буду спрашивать, за что «спасибо», – сказал Денис, откидываясь на спинку стула. – В общих чертах и так понятно. «Великие А. Д.»… А вы вообще капучино-то любите?

      Я отрицательно качнула головой.

      – Тогда я допью, можно?

      Не дожидаясь ответа, он взял мою чашку и в несколько глотков быстро выпил капучино. На его верхней губе образовались щегольские усики из пены.

      – А ничего, – сказал он, улыбнувшись. – Даже вкусно.

* * *

      К семи вечера все самое важное было сделано: Тамара внепланово убрала квартиру и запекла в духовке утку, я предупредила Леву Самсонова о своем госте, сходила в магазин и купила пару ароматических свечей и новую скатерть, накрыла на стол, зажгла свечи, включила музыку, порылась в шкафу и нашла свое темно-зеленое платье. Сейчас оно было мне немного велико.

      В половине восьмого я задула свечи и засунула их в кухонную тумбу, открыла окно, чтобы проветрить, сняла платье и надела красную блузку и джинсы, выключила музыку.

      Без пятнадцати восемь я снова включила музыку. Джаз Пата Метени всегда действовал на меня умиротворяюще. Умиротворение – вот то, в чем я остро нуждалась, раздираемая смятением и беспокойством. Сегодня я намеревалась сделать шаг вперед, расстаться со своей пустотой, хотя бы ненадолго. Оторвать ее от себя.

      Брат Абдо сидел на венском стуле, насмешливо наблюдая за моей суетой. Ты пойми, сказала я, стоя перед зеркалом и скручивая волосы в узел на затылке, я больше не могу сидеть в этой клетке. Мне душно. Я хочу воздуха! В ответ Абдо пожал плечами. Точь-в-точь как это сделал бы Аким.

      В восемь раздался звонок в дверь.

      На пороге стоял Денис, одетый как в театр – в темно-серый костюм и белую рубашку, и ослепительно улыбался. В руках он держал большой букет красных роз и полиэтиленовый пакет.

      Поцелуй в щеку. Слишком долгий, чтобы его можно было назвать целомудренным. В конце концов я отстранилась. И снова почувствовала: наваждение прошло. Меня потянуло в мою пустоту, в мой тихий одинокий комфорт. Но гость, вручив мне букет и пакет, скинул ботинки и в белых носках прошел в комнату, откуда доносились негромкие звуки джаза.

      – А у тебя уютно! – крикнул он.

      На кухне я налила воду в вазу, поставила цветы. И вздрогнула, когда моей шеи коснулось что-то… Опять поцелуй. Короткий и нежный.

      – Денис… – тихо сказала я, приподнимая плечо.

      Он сделал шаг в сторону, прислонился спиной к холодильнику, одними пальцами взял меня за запястье.

      Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза.

      – Гусь? –