Дорогой интриг. Юлия Цыпленкова

что это будет восхитительно, но вразумительного более ничего не сказала. Потому, поерзав, я устроилась поудобней и кивнула, показав, что готова внимать его сиятельству, и он продолжил: – Между малой и большой охотой столь же разницы, как и между Большим дворцовым парком и Малым, впрочем, и смысл тот же. В большой охоте участвует весь двор, а на малую государь выбирает охотников. И значит, через две недели вы будете присутствовать на этом увеселении.

      – Увеселение? – скептически хмыкнула я.

      На охоте я не были ни разу в жизни, подобные развлечения не предназначались для юных девиц. Когда мы перебирались в поместье, располагавшееся вдали от столицы, являвшееся матушкиным приданым, отец охотился один или вместе с соседями. Иногда мужчины брали с собой своих женщин, но никогда детей.

      Однажды, лет в семь, понукаемая любопытством и озорством, я пробралась на кухню, куда доставили зайцев, добытых батюшкой. Я до сих помню тот ужас, который испытала, глядя на окровавленную тушку. Я стояла, тяжело дыша, смотрела в мертвый заячий глаз, а после, когда наш повар взял животное за уши и потряс передо мной, с гордостью расхваливая меткость хозяина, из моей груди вырвался истошный крик.

      Кто-то из кухонной прислуги подхватил меня на руки и спешно вынес из кухни. Матушка, испуганная моей истерикой, сначала отчитала того, кто принес меня, а после досталось и мне за то, что была там, где быть не полагалось. А после пришел отец.

      – Зачем, зачем вы его убили?! – кричала я, топая ногами. – Не надо никого убивать!

      Батюшка, взиравший на меня сверху вниз, склонился и заглянул в лицо:

      – Вы слишком впечатлительны, дитя мое, – сказал он, после взял меня на руки и наставительно добавил: – В этом нет дурного, Шанни. Охота существует от начала времен. Чтобы люди могли жить, им требуется пища, и ее нужно добыть. Если я больше не буду охотиться, запрещу прислуге покупать мясо и овощи, тогда все мы умрем от голода. Вам бы хотелось видеть, как ваша матушка не имеет сил подняться на ноги?

      – Н-нет, – судорожно вздохнув, ответила я. – Не хочу. Я люблю матушку, и вас люблю. Но есть зайцев я больше никогда не буду. Никогда!

      – Как скажете, Шанриз. Вам подадут другое блюдо, – не стал возражать барон Тенерис. – И обещайте больше не бегать на кухню, чтобы не огорчаться так сильно.

      – А вы не убивайте зайцев, батюшка, мне их жалко.

      Отец не стал возражать и на это. Он легко согласился, но лишь для того, чтобы я успокоилась. Разумеется, батюшка продолжал охотиться, и на зайцев в том числе, но мне об этом стало известно лишь в более взрослом возрасте. Я увидела, как камердинер барона, сопровождавший хозяина на охоте, нес две заячьи тушки, но тогда на меня это уже не произвело столь сильного впечатления.

      Однако к охоте у меня выработалось стойкое неприятие как к варварскому и жестокому занятию. Потому мысли о собственном участии в ней вызвали оторопь и даже легкий испуг. Меньше всего мне хотелось кому-то причинять боль, пусть это и было животное. Но, конечно же, дяде