Три повести. ЛАРИСА ПОРХУН

идёт его искать. И зовёт несмело так в сумерках: «Олежка-а-а…» Он говорит в таких случаях совершенно серьёзно: «Мне пора», и не глядя ни на кого, не обращая внимания на наши смешки или подколы, быстро уходит.

      А Кабан, просто потому, что фамилия его Кабанов, вот и всё. На самом деле я ещё не встречала человека, которому бы так отчаянно не подходило его прозвище. Но поди ж ты, кликуха эта нелепая приклеилась намертво. Вот бывает же! Хотя чего я удивляюсь, так чаще всего как раз и бывает. Даже мы, его друзья, говоря о нём, сплошь и рядом используем не имя, а это глупое погоняло. Так что уж тут о других говорить.

      Вообще с этим делом творится какая-то неразбериха. Никогда нельзя с уверенностью сказать, есть у человека какое-нибудь прозвище или нет. И даже если ответ утвердительный, то ещё неизвестно насколько его хватит. Потому что далеко не все прозвища отличаются долголетием.

      Скажем, мой одноклассник Максим Верник с первого класса отличался довольно плотной комплекцией. И это ещё мягко говоря. И одно время его дразнили Пухлым. И сейчас мало что изменилось, я имею в виду его округлую фигуру, но никто его так уже не называет. Даже за глаза. Хотя Макс – совсем не тот человек, кто активно с этим боролся, он, говоря начистоту, рохля такой. Прямо видно, что его внутренне содержание целиком соответствует внешнему. Одним словом, ни рыба, ни мясо. Тем не менее, прозвище не прижилось. Теперь он просто или Макс, или чаще Верник. И всё.

      Или та же Светка. Вот она хоть тресни, не будет Ланой, как бы этого не хотела. Как была Светка, так и будет. И я, или кто-нибудь другой, здесь совсем не причём. Просто прозвища, они как люди, появляются вне зависимости от нашего желания. У них какая-то своя жизнь, долгая или короткая, никто не может сказать заранее, но живут они иногда даже дольше самого человека.

      Как в дедушкином пригороде, есть, например, восьмиквартирный дом Вити Цыгана. Что это за Витя Цыган и почему целый дом, пусть и неофициально, но носит его имя, мне выяснить не удалось.

      Дедушка Митя на мои расспросы только хитро щурился, и говорил, что был такой довольно известный деятель – Витя Цыган. И всё. С таким же успехом, можно было просто попросить меня отвалить. И хотя по моему деду часто нельзя понять, шутит он или говорит серьёзно, но тут мне сразу стало ясно, что он или сам не слишком в курсе дела, или попросту не хочет распространяться на эту тему.

      Но только все, включая и его самого, если захотят объяснить дорогу проще и понятнее, так и говорят: «Слева от дома Вити Цыгана» или «Да тут недалеко, пройдёшь через парк, и если выйти со стороны стадиона, то это сразу за домом Вити Цыгана».

      И главное самого этого Вити Цыгана много лет, как уже нет, а домов точно таких же, двухэтажных и восьмиквартирных из красного кирпича, штук семь в ряд стоят, однако имя собственное есть только у этого, ничем неприметного с виду дома.

      Или вот наша Лилечка, то есть Лиля Муратовна, учитель русского языка и литературы, и к тому же наш классный руководитель. Она моментально, чуть не с первого дня стала Лилечка. Никто и не вспомнит,