Жизнь в рифме. Настя Скробот

как ты там, моя Душа?

      Томишься, лики снова примеряя?

      И замираешь не дыша,

      Себя в больные руки доверяя?

      Я знаю, конечно, птичка моя,

      Что крылья в клетке – только мешают,

      Несчастье и боль – не имеют края,

      Когда этих крыльев напрочь лишают.

      Но я с тобою пройду до конца.

      Тире между дат будет длинным,

      Пусть надо идти, не снимая венца,

      Еще успеет он стать и старинным!

      Я хочу перемен и боюсь их безмерно.

      Труд нелегкий: завет осознать –

      Ты – сама по себе, я – с тобою, наверно.

      Радость – в Целом друг друга принять.

      Плен

      Мое тело в плену слишком сложной души…

      И словно под дудку: «Дыши – не дыши!».

      Как по приказу: «Засмейся – заплачь!».

      Будто бы клоун, виртуозный циркач.

      А может за ломанным телом – душа?

      Стонет и гибнет внутри не спеша,

      Ищет дорогу в сознанья темнице,

      Рвется на волю раненой птицей?

      Двигаясь ввысь – молча режет его,

      И не поймет лишь душа одного:

      В поиске смысла они неделимы,

      Жаждою счастья оба томимы.

      Тело посмотрит – увидит душа…

      Дни пролетают, часы мельтешат.

      Тело послушает – она же услышит:

      Как в спину секунды тихо задышат.

      Тело – мерзнет, но душа – согревает,

      Вместе – великое чувство рождают.

      ВЫ – звенья цепи и загадок долина,

      На этой Земле Вы от Бога – едины.

      Был короткий, но острый период, когда болезнь сделала меня тонкой в прямом смысле этого слова: как следствие истощения обследование показало, что у меня очень хрупкие кости.

      Стих «В мольбе» написан намного позже того времени, когда я не могла ходить одна зимой на улицу во избежание переломов, когда мама меня называла то «моя хрустальная девочка», то «тарелочка», то «птичка» (из-за того, что я выгуливалась в окошке на балконе, как в клетке).

      Хоть и при других обстоятельствах, но родилось это стихотворение в период беспомощности и жалости к себе, которые я же одновременно и осуждала. И только после принятия того, чего бы мне не хотелось ранее принимать, наступило некоторое облегчение. А путь принятия себя, я вам скажу, длится и по сей день…

      В мольбе

      Мне стыдно Бога снова молить,

      Но части меня не учатся жить.

      О том, что ДО мечтаю я времени,

      Где я – единая и без болезни бремени,

      Без задних ног бегу, сон удивительный.

      Теперь же – ПОСЛЕ – боль утомительна.

      ДО – легкость ветра в волосах моих,

      ПОСЛЕ – тяжесть мыслей и этот стих.

      Я знаю, скажет кто-то: «Встань! Ты – сильная,

      Просто маленькая и характером – невыносимая.

      Бывает похуже, видишь, девочка?

      Не разобьешься и ты, не тарелочка!».

      Да, не хрустальная, но хрупкая,

      Местами со странными вам поступками.

      Да! Я нуждаюсь в жалости, поверь!

      Да! Признаю! И что теперь?!

      Да!