Собрание повестей и рассказов в одном томе. Валентин Распутин

и редким раденьем, показывая породу, досталось ему, – шли на поле Куликово, сбирались по кличу Минина и Пожарского у Нижнего Новгорода, сходились в ватагу Стеньки Разина, продирались с Ермаком за Урал, прибирая к хозяйству земли, на которых и двум прежним Россиям было просторно, победили Гитлера… И вот теперь он.

      Мой товарищ продолжал тормошить его:

      – Ну что? Что тебе?

      – Не могу, – сорванным, обвисшим голосом прошептал он.

      – Может, помочь чем? Чем помочь-то тебе?

      – Не знаю.

      – Ему бы куриного бульончику… желудок отмягчить, – посоветовала старушка из нашего купе; мы и не заметили, как вокруг нас собрались люди.

      – Ему не куриный бульончик, ему хороший стопарь нужен, – громко, увесисто, зная, по-видимому, толк в этих делах, предложил рыжий верзила, возле которого держались побывавшие у нас мальчик и девочка. Все разом загалдели:

      – Ага, стопарь-то его и довел. На стенку лезет.

      – Ему стопарь – его связывать надо. Рот затыкать надо.

      – И так едем как в вытрезвителе. И ни одной власти нету, все разбежались. Бригадира вызывали – где он?

      – А поедешь – как в морге, – пробасил верзила. – Не видите, какой у него хмель злой? Он задавит его. – После этих слов уже не оставалось сомнений, что верзила – отец мальчика и девочки. – Он окочурится здесь – кто будет виноват?

      От нашего купе подскочил мужчина в трико:

      – Поэтому и надо его немедленно снять. Я предлагал… Так ехать невозможно. Тут люди.

      – У него и билета, поди-ка, нету. Он, поди-ка, открытую дверку увидал и полез. Он перепутал дверку-то.

      – Он много чего перепутал.

      Напротив меня оказалась ядреная, широкой кости, со свежего воздуха старуха с продубленным лицом. Она взмахивала могучими руками:

      – Голики! Голики несчастные! Всех бы поганой метлой повымела! Измотали, измучили народ. У меня зять…

      – Развели демократию для пьяниц. – Это опять наше образованное трико. – Тут мы на высоте-с, тут мы сто очков кому угодно.

      А тот, из-за кого разгорелся весь этот сыр-бор, уткнулся опять головой в столик и слабо, обморочно постанывал – на исходе, казалось, последнего духа.

      Товарищ мой слушал-слушал, думал-думал и поднялся. Он решил внять совету верзилы.

      – Работает сейчас ресторан, не знаете? – спросил он.

      – Ступай, ступай, милок. Че другое, а эта завсегда в работе, – съязвила старуха с вольного воздуха. – Только свистни – все запоры падают. Коров, свиней не напоят, а для мужиков поилка денно и нощно, в любую непогодь бежит. Не сумлевайся. – Вредная, видно, была старуха, добавила: – Тебе, поди-ка, и самому невтерпеж.

      Олег вернулся с бутылкой портвейна. Люди к этому времени разошлись, только верзила, чувствовавший ответственность за совет, сидел вместе со мной возле несчастного.

      – Может, обойдется, не надо? – спросил его Олег.

      – Глядите сами, – пожал плечами верзила. –