Чёрное солнце. Мария Петрова

в твоей жизни, совсем не поэтому; для одних ты ребёнок, для других надежда школы, не висящая на доске почёта, для третьих ты единица тупости, сливающаяся с такими же тридцатью детьми. Одноклассники не примут тебя по достоинству, потому что не способны на это. Они не видят тебя дома, и когда ты один, а если и видят, то они больше не твои одноклассники. Марку повезло, он один. Он совсем один. Он очень многое прошёл, чтобы не сойти с ума. Он сделает все сам, и это правда будет истиной.

      – Кем Вы работаете?

      – Я учитель литературы у девятых-одиннадцатых классов. Если Вы не заметили, тут почти все или преподаватели, или юристы, – не вижу ничего общего, – кто-то считает, что быть учителем легко или бессмысленно. Но на самом деле учитель выигрывает войну. Моя задача рассказать и объяснить, почему именно Пушкин и почему именно Гоголь. Почему?

      – Потому что они проверены временем.

      – Это самый кошмарный ответ, – она скорчилась, будто съела самый кислый лимон, – сорока минут мало, чтобы дать развёрнутый ответ на это высказывание. Время до настоящего момента было очень неоднозначным. Да, это о много говорит, да, таких, как они, избирали лучшие, и, если бы авторы, дошедшие до нашего времени, были этого не достойны, никто бы про них не вспомнил. Но время само направляло человечество, поэтому говорят, что они были проверены не критиками, не артистами, а временем.

      – Разве это не одно и то же? В каждом отрывке времени по «гению».

      – Не совсем. Они такое не отсеивали, – она продолжила бы, но как будто вдруг вспомнила, что знает меня не больше часа, сразу же переменившись в лице. – Извините, наверное, я сказала лишнего.

      – Зачем ещё устраивать такие вечера, если не для разговоров? – улыбнулась я. – Философия не знает границ, и, к тому же, здесь на неё нас никто не осудит.

      – Да, Вы правы.

      Из гостиной донёсся взрослый хохот.

      – Так всегда нравилось быть индивидуальностью, – девушка с улыбкой подперла голову кулаком, опираясь о столешницу, – в пятнадцать лет мне говорили, что я не выгляжу на свой возраст, это так льстило мне. Мне всегда хотелось отличаться от сверстников, когда они пытались быть старше, я старалась оставаться ребёнком.

      – Зато умным.

      – Наварное.

      – Обычно такие не бывают глупыми.

      – Глупые, как правило, пытаются из себя что-то строить. Может, если этого хочет общество. Сильным ты становишься тогда, когда общество играет по твоим правилам.

      – И как? Играет?

      – Слабенько. Нужен опыт. Ему нужно время.

      – А если оно не хочет?

      – У нас в лицее ты либо учишь литературу с Мальцевой, либо не учишься в лицее. Захочет.

      Я посмеялась.

      – Обычно я спрашиваю у таких людей, какие у них планы на жизнь. Тут, думаю, все вполне понятно.

      Она отмахнулась, засмеявшись.

      – Вы мне льстите, я не такая особенная.

      И впрямь. Не особенная. Я сомневаюсь очень редко, но эта девушка заставила меня посомневаться в том, что