Лисёнок и прочие неприятности бандита. Лана Легкая

протянул я, прикидывая насколько мое нутро против танцев фельдшера и этой бедоноски.

      – Тимофей Андреевич точно танцует, – она махнула ветеринару рукой, подзывая его. А тот и рад стараться, вскочил, вильнул в воздухе дрыщавой задницей, видать только и ждал момента подойти. Ага, щаз-з-з! Хрен тебе! Тот, который у каждого двора растет. Не для тебя я эту ягодку из колодца вытаскивал.

      – Ну пошли танцевать, – согласился я великодушно.

      В этот раз уже Алиса тащила меня за руку.

      – А говорил не танцуешь, – хихикнула она, скованно повиливая бедрами в ритм музыке.

      – Ну вот решил молодость вспомнить, – ответил я, перетаптываясь с ноги на ногу и подергивая головой. А ничего так, даже весело. Лишь бы не начать подпевать: “Ёр май хат, ёр май соул”, – и окончательно выдать себя.

      – Для своей комплекции ты очень пластичный.

      – Вот спасибо. А ты что-то странно дрыгаешься.

      – Это все твоя картошка виновата. И почему ты всегда такой бука?

      – Защитная реакция. Сразу отсекаю людей с отсутствием юмора и завышенным самомнением.

      Музыка закончилась, я хотел повернуть к столу, но заиграл медляк. Ну уж нет, это точно не со мной. Так ведь можно окончательно забыть, что блондинистая под запретом. А Тимошка уже бьет своим крохотным копытцем, ждет, когда я отойду. Я скрутил фигуру из пальцев, только показывать не стал.

      – Разрешишь? – скрипя зубами пригласил Алису.

      – Конечно, – она тут же повисла на мне. – Только держи меня, ладно? А то ноги болят ужасно.

      Да бали-и-ин… Я вот надеялся, что мы на пионерском расстоянии будем. А она реально на мне висит и голову на плечо положила. Ну что ж младшенький, ты только веди себя прилично. Договорились? Секунд через двадцать чувствую, нет, не договорились. Да и Алиса как спецом дразнила. То губами случайно в шею ткнулась, то плечиком повела, мелкая ведьма, скользя своей грудью по моей, аж в голову ударило, да и в другое место.

      – Что ж ты делаешь? – спросил я, стискивая тонкую талию ладонями.

      – Кто? Я? – спросила девчонка и смотрела приоткрыв ротик.

      Ах, гореть мне в аду! Ну или во времянке на поле, когда Пупков прознает…, склонил голову и поцеловал заразу. Сразу по-взрослому.

      Сладкая. Вкусная.

      Кабзда мне…

      – Эгегей! – залихватски прикрикнул Петрович, а после и свистнул пару раз. – Давай-давай, Вася!

      – Я те ща дам, – процедил я зло, отрываясь от блондинистой. А взгляд у нее поплывший, дыхание частит, приятно прям, мужик во мне загордился собой. – Кажется нам пора, мы уже отличились. Поехали.

      Она краснеет еще гуще. Ну, нет. Каждый поедет к себе домой, у меня еще есть мозги.

      – Я только помаду поправлю. И ты, – показывает пальчиком на меня, – сотри. – прощебетала и, забыв о боли, побежала к туалету.

      Я беру салфетку с ближайшего стола, тру губы. Бесполезно, мелкие розовые блестки как въелись в кожу. Комкаю бумажку, беру следующую. Музыка наконец закончилась, а в зале гробовая тишина. Неужели, это мы так шокировали