Хардкор. Владимир Венгловский

мы вновь познакомимся, осторожно и невзначай, не отдавая контроль над телом виртуальным личностям?

      – Можно и познакомиться, – я вырвал травинку у него изо рта и покрутил в пальцах. – Вот это – ого-трава, как говорила моя бабушка. Пожуй еще немного – и отравишься.

      – Что – помру? – забеспокоился Олег.

      – Да нет. Лишь по ночам будешь подниматься на крыши домов и кричать как филин: «Ого! Ого!»

      – Врешь ты все, – усмехнулся мой друг.

      – Может, и вру, – я бросил травинку на дорогу. – А может, и нет. Кто скажет, какие из наших воспоминаний правдивые?

      Олег подошел к краю дороги, отломал веточку и сунул в рот.

      – Хорошо излагаешь, продолжай. Слушай, как чешется, – он вновь поскреб пятерней грудь, где под курткой на коже остались царапины от костяных крючков, которыми было вооружено щупальце. – Так ты был охотником?

      – Почему был? Я и есть охотник, Игорь Глаз дракона.

      – У тебя такое хорошее зрение?

      – Нет, обычное. Просто долгое время носил на шее замерзший глаз ледяного дракона.

      – Сам убил животное?

      – Да, потому и хвастался его глазом. Знак доблести.

      – А я вот животных не убивал. Был советником маркграфа в Формире – маленьком городке далеко южнее. Деньги, экономические преобразования – вот моя стезя. А магия – это так, вроде хобби. Я самоучка.

      Я вспомнил подожженный лес, и меня слегка передернуло. Ничего себе самоучка.

      – А чего уехал, экономический советник?

      – Сжег дом маркграфа. Хорошо еще, что никто не пострадал.

      – За что?

      – Он на тебя был похож – такая же наглая рожа. Женщин излишне любил. Излишне, потому что не своих. На мою Брунгильду глаз положил, когда я уезжал.

      – И что она?

      – Брунгильда, она такая… Легковерная.

      – В общем, дала?

      – Тьфу, – выплюнул он ветку. – Игорь, ты пошляк. Но на сей раз не далек от истины. Застал я их в самый разгар… отношений.

      – Отпустил?

      – Я же не убийца! Но дом маркграфа горел хорошо. Когда я бежал из города, зарево видно было издали. В Вормс, на край цивилизации, за мной вряд ли сунутся. А ты чего в город-всех-дорог идешь? – перевел он тему разговора.

      – Для кого-то это и край цивилизации, а для кого-то самый ее центр. По сравнению с поселениями на обдуваемом всеми ветрами берегу. Чего иду?

      Я вспомнил женщин, что издавна обитали во фьордах. Они мазались жиром белых моржей, их лица круглы и непривлекательны, груди обвислые, даже у молодых. То ли дело женщины цивилизованных областей. Одна собирательница трав, Гулльвейг, что искала золотой цветок, приезжала к нам верхом на большой бегающей птице гасторнисе, которая постоянно хотела жрать и поглощала рыбу в невиданных количествах. Женщине я всю ночь рассказывал в своей хижине истории, а птица орала под дверью, требуя еще рыбы. Рассказывал о ледяном драконе, у которого кость и панцирь крепки так, что не пробить копьем, но есть единственное место на лбу между глаз, где кость тонка, и если