Прямая видимость. Осужденная… курсант. Андрей Караичев

маленькой Горегляд идти на соседнюю улицу, таскать от уличной колонки воду. Впрочем, если хотелось отведать нормального чая, при условии, что мама его покупала, всё равно Беда тягала баклажки оттуда! Девочка ненавидела «дворовые удобства», равно как и небольшие канистры с водой, что страшно сдавливали пальцы. Отчим один раз удумал, – «Ты, Полька, коромысло возьми, у нас в сарае валяется!» – «Ага, – отвечала Горегляд, – мало мне позора перед людьми, осталось с коромыслом ходить!» – Да, позор и стыд – это базовые спутники жизни девочки… и дело совсем не в ветхом и тесном жилье без удобств.

      Алла сперва ругалась с Загорулько по поводу его безудержного пьянства и безработицы, следовательно, возникшего дефицита денег, затем начала потихоньку составлять мужу компанию в пагубном распитии. Поначалу она пила в меру и исключительно по пятницам, после забеременела, отходила семь месяцев с дитём под сердцем, но… в итоге получилось мертворождение. Тогда женщина запила по-чёрному!

      Полина помнила того младенца, точнее, трупик братика: ей пьяный отчим в целях «шутки» его специально показал, тому отдали тельце в больнице, Веня его и принёс в какой-то коробке, подозвал падчерицу, – «Иди-ка глянь: подарок тебе!» – она возьми и посмотри туда… трусило бедняжку не одну неделю. Тем же вечером Вениамин закопал ящик с телом недалеко от дома, на спуске к реке, словно собаку дворовую.

      В догрузку к вышеописанному у матери произошёл гормональный сбой на фоне тяжких родов: волосы стали расти на теле – жуть! Она лицо брить начала, в прямом смысле – «Т-образным» станком. Запои потянулись страшные, росли в геометрической прогрессии, т.е. сперва пили месяц, потом пару недель завязывали «навсегда», снова пили месяц, затем начали бухать по два, по три… на работу почти забили, стали попрошайничать у соседей, лазить по мусоркам и так далее. Что интересно, на еду и вещи денег катастрофически не хватало, а вот на выпивку находили всегда! Загорулько даже сварганил самогонный аппарат, такой, чтоб можно гнать без проточной воды: «продукт» выходил мутным, словно его взяли из декораций «Деревни дураков», а воня-я-ял он – жутко! Тем более, брагу ставили не пойми из чего! не очищали «спирт-сырец», не делили на фракции, гнали один раз. Ой, запахи – это отдельная тема! Смрад в халупе воцарился адский! Поля его впитала в себя: и в тело, и тем более в одежду, помыться-то и постираться по-человечески негде. Девочка сильно стыдилась, понимала же: сколько ни старайся, всё одно – воняет от неё хлеще, чем от помойного бомжа, а в школу ходить надо. Как ребятам и девчатам в глаза смотреть, чем оправдывать исходящий от себя «аромат»? Аромат табачного дыма от дешёвых папирос, что висел во флигеле, как туман, плюс гарь от печи, которая снова требовала ремонта и страшно чадила при растопке, плюс въевшийся перегар, вонь старья и мышиных фекалий, какой-то неведомой кислятины и далее по списку. Полина заливалась дешёвым одеколоном, который