Неупокоенные. Лорен Оливер

налила немного вина себе в бокал.

      – «Пино», – определила Сандра, – кажется, орегонское.

      – Не строй из себя эксперта! – Мое терпение иссякло.

      – Я и не строю.

      – Ты прочитала это на этикетке!

      – Я не смотрела на нее!

      – Это невозможно, – констатировала я. Еще одна чертовски раздражающая штука – мы не можем выбирать, что видеть, что чувствовать, что слышать. Мы просто всегда видим, чувствуем и слышим.

      – Не хочешь присоединиться, Минна? – предложила Кэролайн.

      – Нет, лучше не надо, – ответила Минна.

      – Бери бокал, ты выглядишь так, как будто тебе нужно выпить.

      – Пожалуй, я возьму, – сказал Трентон.

      Кэролайн смерила его взглядом своих огромных, водянисто-голубых глаз.

      – Не смеши меня, Трентон. Принесешь мои сумки из машины? Они в багажнике.

      – Почему я должен это делать? – проворчал он, но тем не менее встал и направился к двери. Движения его были нелепыми и дергаными – он был, как ожившее пугало, которое вынуждено учиться ходить. Трентон делал большой шаг вперед, а затем слегка скользил назад, шаркая по полу.

      Трентон. Мой прекрасный, грациозный, идеальный Трентон.

      Он вышел на улицу, и Минна подошла к кухонному столу и налила себе вина в бокал. Она была сантиметров на десять выше матери и гораздо стройнее, но тот факт, что Минна осветлила волосы, делал ее сходство с Кэролайн более разительным. Они были как две версии одной картины: Минна – современная графика, ее мать – акварель.

      – Где Эми? – спросила Кэролайн.

      – Наверху, – сказала Минна. И добавила после паузы: – Хочет знать, куда делся дедушка.

      – Это нормально. – Кэролайн снова отпила, но в этот раз не очень осторожно – вино разлилось, и бокал теперь был полон менее чем наполовину. Она присела за стол, крутя его в руках. – Наверное, треснул, – сказала она визгливым нервным голосом, прежде чем снова наполнить его до краев.

      На пару секунд на кухне воцарилось молчание. Затем Минна сказала:

      – Так странно снова вернуться сюда. Это место выглядит…

      – По-другому?

      Минна покачала головой:

      – Нет. Таким, как и прежде. Вот это-то и странно.

      Она протянула руку к маленькой свинке – фарфоровой солонке, одной из многих, купленных Ричардом Уокером.

      – Зачем он хранил весь этот мусор?

      – Ты же знаешь, – Кэролайн отхлебнула еще вина, – твой отец не любил расставаться с вещами.

      Она сказала это с болью в голосе.

      Ричард Уокер был коллекционером. Он привозил расписанные вручную пепельницы из Мексики и бусы из Гватемалы, статуэтки Будды из Индии и дешевые плакаты из Парижа, которые он развешивал в своем кабинете рядом с работами Энди Уорхола. Он коллекционировал монетки и часы из других стран, дешевые венецианские маски и эскимосские предметы искусства, а также кружки, брелоки и магнитики.

      Минна ходила по кухне кругами, как зверь в клетке.

      – Хлам, хлам, хлам, хлам, – приговаривала