Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.. Полен Парис

Клодас, – если бы я застал его на месте, как оно, видно, и было у вас, я бы убил его.

      – Стократ вам благодарен, сеньор!

      Но король так говорил лишь для того, чтобы вернее избежать подозрений Фарьена.

      Придя домой, сенешаль не проронил ни слова упрека или жалобы, но взял жену за руку и отвел ее в домовую башню. Одной старой матроне велено было заботиться о ее пропитании и обо всем, что ей понадобится. Дело это долго держалось в тайне; наконец, дама нашла способ уведомить Клодаса, который, выехав за несколько дней до того поохотиться в Ганнском лесу, послал к Фарьену оруженосца, чтобы передать ему, что приедет к нему отобедать. Сенешаль принял известие с притворной радостью; страждущую пленницу он вывел из башни и холодно предупредил, чтобы она хорошо приняла короля. Затем он выехал королю навстречу, поблагодарил его за оказанную честь и отдал дом в его распоряжение. Когда встали из-за столов, он вышел, а Клодас уселся возле дамы на прекрасном и богатом ложе[24]. От нее он услышал, что Фарьен его узнал и что с той поры она заперта в башне, где влачит жизнь, плачевнее которой на свете не бывает.

      – Вам нетрудно будет вызволить меня и отомстить Фарьену. Он уже три года держит при себе двоих детей короля Богора, как видно, для того, чтобы помочь им вернуть свое наследство, когда они возмужают.

      – Благодарю вас за совет, – сказал Клодас, – и уж я сумею им распорядиться.

      Он попрощался с Фарьеном, ничем не обнаружив злого умысла. Среди его баронов был один близкий родич того рыцаря, которого Фарьен убил во времена короля Богора, за что и был лишен своих наделов. Клодас призвал его к себе.

      – Я не прочь, – сказал он, – дать вам способ отомстить Фарьену. Он тайно растит сыновей Богора; обвините его в измене, а если он будет отпираться, потребуйте доказать это в поединке с вами. Я вам обещаю чин сенешаля после боя.

      Большего и не понадобилось, чтобы уговорить рыцаря. Когда Фарьен вновь явился ко двору вместе с Ламбегом, они нашли у короля добрый прием. Но на другой день рыцарь, выйдя от мессы, подошел к Клодасу и сказал ему во всеуслышание:

      – Сир, я требую призвать к ответу Фарьена, вашего сенешаля. Я обвиняю его в измене. Если он это отрицает, я докажу, что он тайно приютил двоих детей короля Богора Ганнского.

      Тогда Клодас обернулся к Фарьену:

      – Сенешаль, вы слышите, что говорит этот рыцарь в укор вашей чести. Я не могу поверить, чтобы вы так отплатили за мое доверие.

      – Прошу дать мне время, – ответил Фарьен, – чтобы посоветоваться.

      – Кто запятнан изменой, – возразил рыцарь, – тому нет нужды просить совета. Или уж взять веревку да надеть себе на шею, или оспорить обвинение. Если вы невиновны, чего вам бояться? Верность придает мужество тем, у кого его нет; но и самый лучший рыцарь окажется худшим, если дело его неправое.

      Тут Ламбег ринулся вперед:

      – Выставляю себя гарантом и шампионом[25] в защиту чести моего сеньора и дяди.

      – Нет, Ламбег, – холодно ответил Фарьен, –

24

Ложе [фр. couche, русская уменьшительная форма от которого – «кушетка» – прим. перев.] часто в наших романах соответствует тому, что мы называем диваном или канапе. (Прим. П. Париса).

25

На судебном поединке противники не обязательно сражались друг с другом лично, но могли выставлять вместо себя других бойцов – шампионов. (Прим. перев.).