Машинист паровоза-призрака. Максим Кабир

с пятого класса был влюблен.

      – А рюкзак помочь нести ни разу не предложил, – посетовала бабушка.

      – Слишком стеснительным был. Потом жалел.

      – Я переехала в другой город, судьба развела…

      – И вот снова свела. Благодаря Интернету.

      – Круто! – сказал Даня. Он доел и вызвался помыть тарелки. Представлял, как бабушка и дядя Витя выглядели в пятом классе. Однако у юного дяди Вити все равно почему-то были седые усы.

      – Чем займешься сегодня? – спросила бабушка. – Может, городок наш посмотришь? Тихо у нас и чудесно.

      – Я так и планировал. – Даня подошел к окну. Поколебавшись, спросил: – А что это за паровоз там?

      Дядя Витя тоже посмотрел в окно. На секунду Дане показалось, что он сейчас скажет: «Какой еще паровоз? Нет на площади паровозов, у тебя крыша поехала».

      Но он воскликнул:

      – А это легенда наша!

      – Виктору Леонтьевичу только дай про поезда потрещать, – сказала бабушка. – Потом не отцепится. Он со школы такой.

      – Ревнует, – хихикнул дядя Витя. – А пойдем, Данил, прогуляемся. Грех по такой погоде в норе сидеть. Тем более сырники закончились.

      – Идите-идите, – кивнула бабушка. – Сырниковые маньяки!

      При дневном свете площадь снова выглядела приветливо и безопасно. Вдоль газонов прогуливались пешеходы. Бородач в тельняшке, вылитый моряк, расставлял зонты на летней террасе «Орландины». У валуна, устроившись прямо на бордюре, читал книжку очень серьезный мальчик с волосами до плеч. Заметив дядю Витю, он помахал ему рукой и с интересом посмотрел на Даню.

      – Привет, Валик! – крикнул дядя Витя и пояснил для Дани: – Валик Румянцев, сын моего товарища. Славный парнишка. Увлекается историей. Ты с историей как?

      – Да так, – ответил Даня неопределенно. Он моментально забыл и про серьезного мальчика, и про солнце в безоблачном небе. Все его внимание поглотил паровоз.

      Теперь Даня видел, что махина ну никак не могла приехать на площадь ночью и светить фонарем. Давно прошли времена, когда она куда-то ездила и чем-то светила, да и рельсов перед зданием вокзала не было. Паровоз стоял на невысокой бетонной платформе, из транспортного средства переквалифицировавшись в памятник эпохе паровых машин.

      – Познакомься, – сказал дядя Витя, – СО! То есть «Серго Орджоникидзе». Был такой революционер.

      Они подошли вплотную к паровозу. Вокруг него не вился туман, линза лобового фонаря не пылала багровым. И все равно у Дани было неприятное ощущение, что паровоз живой. Живой и злобный, железный циклоп, нависающий над людьми. Свежая краска лоснилась. Красным покрыли колеса, и скрепления, и пятиконечную звезду под фонарем. Остальное было черным-пречерным, навевающим мысли о гробе на колесиках. В длину, учитывая вагончик позади кабины, СО был не меньше двенадцати метров. И метров пять в высоту, от платформы до круглого блестящего колпака.

      Не обращая внимания на замешательство Дани, дядя Витя осматривал памятник ласково, как старого товарища.

      – Балябино, – сказал он, – существует благодаря железной дороге. Она – и мать наша, и кормилица, и защитница.