Самый темный час. Дэйли Скай

у тебя в голове, Мартин?

      – Немного.

      – Хорошо, – заключает Ева, пока я пытаюсь понять, какого цвета ее глаза.

      Голубые? Нет, все же серо-голубые. Серо-голубые с тонкой медной каймой по краю зрачка.

      Совсем как у ее брата. Но на площади в них я видел только черноту.

      Я вспоминаю, как смеялась Мартин, когда мы застряли в холодильной камере.

      «Почему? Почему с тобой?»

      Не знаю, Ева. Я, правда, не знаю.

      Она берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо то вправо, то влево, словно проверяет, не упустила ли чего. С каждым ее прикосновением хаос мыслей в моей голове постепенно стихает, и вскоре я слышу только свое дыхание.

      Ева Мартин, ты близко. Слишком близко.

      Когда обработка подходит к концу, Мартин откладывает все на стол и внезапно переводит взгляд на меня.

      Проходит секунда, вторая, третья. Ева продолжает молчать. Я непонимающе хмурюсь, затем вопросительно приподнимаю бровь. Не удивлюсь, если сейчас Мартин спросит про жестокость моей работы или про своего брата, в конце концов. Но ее вопрос повергает меня в полный ступор.

      – Хэллоу Китти или парашюты? – В ее руках, будто она заправский фокусник, появляются два пластыря.

      Что? О чем она?

      Пользуясь короткой паузой, Ева кивает.

      – Значит, Китти.

      Она ловко отделяет защитный слой небольшого и, вашу мать, розового пластыря и быстрым движением надежно крепит его на моем лице – точно на месте пореза на скуле.

      – Тебе очень идет, – заявляет Мартин и отходит от меня на пару метров.

      Где-то в стороне раздается сдавленный хрюк Нейта, который, похоже, заметил творчество Евы.

      Я с непониманием смотрю на довольную своей шалостью Мартин, потом на ее давящегося смехом друга и вновь на Еву.

      Мартин, черт возьми! Ты серьезно?

      Я прищуриваюсь, медленно встаю и иду к зеркалу. Не знаю, чего ожидал, но, когда вижу на скуле розовый пластырь и трех кошечек, меня начинает едва заметно трясти – не от злости, гнева или недовольства, а от смеха. Вокруг зомби-апокалипсис, внутри меня такой груз тяжелых мыслей, что его и тремя танкерами не вывезти, плюс неоднозначное отношение к самой Еве, а тут эти, мать их, кошечки! Все это настолько нелепо и сюрреалистично, что я просто тихо смеюсь и не могу остановиться.

      И… мне становится легче, а в голове вместо постоянной мрачности появляются и светлые моменты моего прошлого: знакомство с Лорой, наша совместная жизнь, наш скучный, но во всех отношениях приятный быт. Мне этого… безумно не хватает. Но, оказывается, и посреди хаоса, пандемии и смерти можно встретить человека, который не отталкивает гневом и яростью, а, скорее, наоборот, и даже своей маленькой местью может заставить улыбнуться.

      Успокоившись, я поворачиваюсь к Еве.

      – Ладно, Мартин, ладно. Подкол засчитан.

      Комики, чтоб вас.

      Я еще раз смотрю в зеркало, усмехаюсь и подхожу к креслу за своими вещами.

      – Надеюсь, вы готовы, – говорю я серьезнее. – Нам пора собираться, если хотим успеть