Исповедь коралловой женщины. Ирина Владимировна Данциг

имеющий 5 наград, член партии с 1942 года, художник, член МОСХа. Итог жизни был очень неожидан для членов семьи (меня и мамы) и для товарищей. Как установило следствие, причиной самоубийства было психическое расстройство нервной системы на почве алкоголизма. Пить он начал давно, и, когда это принимало серьёзные формы, мама обращалась в партком, чтобы на него как-то подействовали. Вместо того, чтобы действовать вместе с мамой, они создавали мнение о маме: жалуется, значит плохая. С ним либеральничали, жалели и упустили тот момент, когда ещё можно было что-то сделать. А потом пьянство перешло в алкоголизм. Мама собственными усилиями несколько раз устраивала его в больницу, и вот как раз в июле он лежал в больнице на улице Радио и, как всем казалось, поправился. Мы с мамой не знали, что это серьёзная психическая болезнь и ругались с ним как с пьяницей. Когда он пил, дома было не всё в порядке, у нас были скандалы (да это и естественно, что мы не могли мириться). Об этих скандалах кое кто знал, и его товарищи обвиняли маму. Вышел он из больницы 29 июля, приступил к работе.

      Мы в это время отдыхали: я – на юге, мама – под Москвой. Мама приехала домой и нашла его в очень хорошем состоянии. Он даже отказался выпить в кругу друзей. Успокоенная этим, мама опять уехала на несколько дней. Приехала, они пошли в магазин покупать маме пальто. Он выпил, антабус не подействовал. Это привело его в ужас. Они срочно побежали к лечащему врачу. Врач-психиатр повела себя хуже, чем ведёт палач на плахе. Она грубо отрезала перед ним все пути к надежде, не подбодрила его и отказалась что-либо с ним делать. В то время он одним говорил, что повесится, а маме, – что любит жизнь. Мне он написал письмо на юг впервые в жизни. Лялька, я мечтаю с мамой поехать на Волгу работать, писать. Я решил жить в семье по-новому. «0 августа они вышли в город, на улице Горького мама зашла в магазин. А он убежал от неё. И через полчаса мама нашла его в мастерской повесившимся. На этом должна была бы кончиться история, но…

      Никакой гражданской панихиды не разрешили, даже венок от МОСХа запретили… Мы, грешные простые люди, не понимаем, что есть такие негласные законы партии, что человек много сделавший для Родины, для Партии, не заслуживает простой дани уважения, которое отдают в последний час покойному.

      Но и это не всё. Друзья решили написать некролог, потому что другом то он был очень отзывчивым и хорошим. И это запретили, ссылаясь на негласный закон. Потом с помощью прокурора через месяц после смерти мы повлияли на партком, и они согласились. Мы немного успокоились, а через 2 месяца, 8-го октября, нам сообщают, что всё-таки некролог не напечатают. И делают это как бы в отместку маме. Мстят ей за то, что она как бы была «нехорошей» женой. Так ведь умер то он, а не мама. Зачем же мстить живым. Мы воспринимает это как неуважение к нему и нам очень больно и обидно, потому что для товарищей он был в тысячу раз лучше, чем для семьи. Ни о каком пособии, кроме денег на похороны, ни о какой помощи или моральной поддержке мы даже не заикаемся. Но нельзя же травмировать нас уже два месяца после смерти. Да чем он грешнее Фадеева и Маяковского, и многих других