Депортация. Олег Айрашин

в компании из пяти человек. Или десяти, неважно. Вы не вправе выбирать пол, возраст, характер – тут дело случая. Но будущие соседи должны быть одинаковой национальности. Вам следует отдать предпочтение одной‑единственной.

      По зрелом размышлении я свою приверженность обозначил. Никого не хочу обидеть, но дорогих россиян отбросил сходу. А вдруг попадётся разбойник с сизым носом? Или активный борец за справедливость? Сегодня он с себя последнюю рубашку снимет, а завтра заметит, что по стаканам разлили не поровну – и за нож схватится.

      Первым номером у меня идут белорусы. Работящие и прилежные, искренние и душевные – те качества, что мы, русские, приписываем себе, куда характернее для наших славных братьев.

      Второе место в системе длительного общежития я бы отдал евреям. Они книжки умные читают, беседы мудрые ведут; с ними интересно, у них всегда есть чему поучиться. Хотя… Пожалуй, воздержусь: в этом маленьком Израиле я оказался бы нацменом.

      Чехи – вот кто вне конкурса в моём мысленном эксперименте. Их спокойная приветливость, сдобренная юмором, тихое достоинство, природная красота в любом возрасте, терпимость к чужим недостаткам – сочетание, каких мало.

      И что ещё делает Чехию желанной, – то, что в этой стране отсутствует. А нет здесь суеты, погони за успехом. Бог миловал от агрессии. Выпивший, и даже крепко выпивший чех не превращается в зверя или животное. И да, чехам не свойственно русское раздолбайство, но миновала их и немецкая заорганизованность.

      Осознав, насколько близка Чехия моему сердцу, я приложил немало усилий, чтобы обзавестись тут вторым домом. Вторым – ибо в преклонном возрасте негоже отбрасывать прошлую жизнь, ломать привычки и радикально менять культурный код. В России остались друзья и дальние родственники. Но вот уже семь лет чешский дом служит нам летней резиденцией. А лето в Южной Моравии настоящее, и длится больше полугода, а не два‑три хилых месяца, как у нас на Урале.

      И уютный дом в красивейшем месте Центральной Европы, и зелёный холм, и парк, и мини-море – всё это наша собственность. Ну, почти наша: недвижимость мы взяли в кредит. Процент небольшой, хотя деньги немаленькие. И не просто деньги – витабаксы.

      Я вновь окинул взглядом наше «поместье». В прежние времена такое показалось бы неслыханной роскошью. Но всё меняется. Вот и те зелёные просторы – многие километры до горизонта – могут стать нашими. Вполне, лет через тридцать-сорок.

      Почему-то вспомнился Ратников, последний с ним разговор в Академии. Я вернулся в дом. Здесь, в отличие от Академии, кабинет у меня просторный. Даже с элементами роскоши, главный из которых – диван. С возрастом особенно проникаешься китайской мудростью: лучше лежать, чем сидеть. Вот и сейчас я прилёг на элемент роскоши – и произнёс: «Евровести. Рингхальс».

      В центре комнаты возникла объёмная картина – развалины блока атомной станции. Робот-скорпион разбирал груду бетонных обломков, а робот-бульдозер сгребал строительный мусор в большую кучу.

      Включился