Рэстл Скэффолд. Начало. Диана Кремер

тишина. Не слышно ни щебета птиц, ни их пения. И даже не слышно того, как за тобой, по пятам, не успеешь и оглянуться или хотя бы понять, что произошло, стоит скончание твоего часа, твоей жизни. Она всегда приходит неожиданно, резко. И проблемы уже не кажутся такими явными проблемами. Теперь – это совершенно не проблемы. Отнюдь – у мертвых нет проблем.

      Пожелтевшая трава, шелест листьев под ногами и хруст, когда наступаешь на них. Словно хруст костей и жизней, которые я ломаю.

      Дождь закончился, в воздухе повисла сырость и холод сентября. Солнце только начинало озарять перепутанными тонкими лучами улицу, а те падали на еще зеленые листья деревьев. Укутывая в свою атмосферу, наблюдая за беспечностью, цикличностью природы – постепенно отдаляешься от реальности. Забываешься и растворяешься. Именно в такие моменты хочется жить, и хочется жить из-за таких моментов, а вот умирать…

      Кому взбредет в голову думать в такие моменты о смерти? – вновь подумал он, – что есть смерть, кроме как не величайший обман? И так много вопросов: кто удостоен смерти, а кто – нет? Неужели смерть – это конец? Вот так исчезнуть, не почувствовать больше ничего – какого это?

      ..и никаких ответов… Ни единого ответа, ни на один вопрос.

      Да… Быть может, не мне решать, удостоен кто-то жизни своей или же нет. Не я судья и не несу фальшивой справедливости за спиной, когда в руке нож. Далеко не безгрешен и уж точно не свят. Но кто как не я, кому как не мне жертвовать правосудием ради правосудия? Потому как если убить убийцу, количество убийц не изменится.

      И да: быть может, мои дела ничего не решают.

      …но это не важно. Ведь когда приходит время убивать, думать уже не приходится.

      12:31, 1975

      Судебно-медицинский морг, Лэнгфилд

      Длинный полуосвещенный коридор вел вглубь – в конце стояла дверь. По правую сторону стояли двери, по левую – изредка встречались маленькие окна. Свет полуденного солнца падал тусклыми пятнами на окрашенные болотно-зеленым цветом стены. Тишину рушили шаги всего нескольких человек.

      Кёртис в белом халате шел впереди, ведя за собой еще двоих. Подойдя к двери, патологоанатом, взявшись за ручку, сказал сиплым голосом:

      – Советую надеть маски.

      На стенах, покрытых белым кафелем, кое-где виднелись трещины.

      Кёртис вошел в секционную. За ним последовал Уильямс и Хэпберн. Ни помощник шерифа, ни детектив не стали подходить к столу – они лишь немного отошли от двери. В помещении было холодно. Отовсюду пробивалась давно знакомая вонь этого места – сладковатая, омерзительная и смешанная с формалином.

      Почти вся мебель за исключением шкафов была здесь из нержавеющей стали. На столе посреди комнаты лежал черный пластиковый мешок.

      Вымыв руки, он натянул перчатки. Взял со стола файл и вручил следователю. Откашлявшись, начал:

      – Результаты экспертизы. Отчет и фотографии со вскрытия так же в файле.

      Детектив вытащил несколько фотографий, отдал файл Уильямсу.

      – На шее отчетливо видны следы удушья, но повреждена сонная артерия справа.

      – Была задушена, а тело – брошено в реку?

      – Я думаю, что не совсем так… – прокашлявшись, патологоанатом продолжил, – она нахлебалась воды еще до того как умерла. И, учитывая сломанные ребра с конечностями…

      – Задушили в воде.

      – Задушили и перед этим еще пытались сломать ноги. На одной из них след от топора, как я полагаю.

      – Второй труп за неделю… А ведь сегодня только среда, – произнес со вздохом Уильямс, осматривая фотографии со вскрытия. Выражение лица у помощника шерифа не менялось, оставаясь каменным и безразличным.

      – Судя по тому, насколько набухла кожа, тело пробыло в воде около трех-четырех месяцев… Наверняка сказать точно, с утопленниками сложно работать.

      Патологоанатом подошел к столу и встал по другую его сторону. Подняв голову в белом свете ламп, теперь стало резко виден болезненный бледный цвет кожи и темные круги под, как будто выцветшими, голубыми глазами.

      – Не желаете взглянуть?

      – Нет, пожалуй, нет, доктор Кёртис…

      Хэпберн взял файл у помощника шерифа и достал оттуда еще несколько фотографий – те, что рассматривал Уильямс. Уильямс же подошел к столу, Кёртис расстегнул молнию на мешке – только до середины. И, когда тот пару секунд осмотрел труп, кивнул с поджатыми губами и отвернулся, проведя тыльной стороной руки по усам, засунул руки в карманы, патологоанатом застегнул мешок.

      – Доктор…

      – Кёртис.

      – Да, доктор Кёртис, жертва точно не была задушена до того, как тело сбросили в реку? – детектив, не поднимая головы, вложил фотографии обратно в файл.

      – Абсолютно.

      – Спасибо. Это все, что нам было нужно. Всего хорошего, – с этими словами Уильямс спешно покинул помещение. Хэпберн уже последовал за ним, но коснувшись ручки, его остановил патологоанатом:

      – Извините,