Громкая тишина. Анна Вислоух

луже. И будет мучать меня ещё долго, хотя со временем боль притупится и уйдет за краешек сознания, как уходит за тонкую струну горизонта палящее солнце, и земля погружается в спасительную прохладу ночи. Так и я – погружаюсь в повседневные хлопоты, они возвращают меня к действительности и не дают заняться самобичеванием и самоедством, когда я всё-таки осознаю свою слабость и неспособность принять очень сложное, но излечивающее душу решение. Потом, много лет спустя, я расскажу об этом случае священнику, и он мудро и просто объяснит мне, почему именно тогда не случилось то, что случиться просто не могло. Потому что мне было предназначено другое испытание, только и всего.

      Первые дня два мелькают мимо нас, как страницы отрывного календаря, мы словно завихрены в каком-то эйфорическом угаре – в ритм ещё не вошли, что вокруг происходит – не до конца понимаем, и какие-то домашние повседневные хлопоты ещё не потянулись своей однообразной унылой чередой, словом, пока у нас праздник. Мы все – муж, шестилетняя дочь, удачно приехавшая в командировку в наш город моя сестра, дружно игнорируя повседневную рутину, собираемся вокруг маленького кулёчка и с умилением взираем на сморщенное крошечное личико мальчика, мирно посапывающего в своей кроватке. Все дела – по боку, дайте насмотреться на это чудо: еще девять месяцев назад это был невзрачный головастик с хвостиком, который… ну и дальше – по учебнику биологии, всем понятный процесс. А сейчас – настоящий мальчик-с-пальчик, серьёзно наблюдающий за нашими восторженными телодвижениями и рукомаханиями, словно пришелец-инопланетянин, заброшенный в наш дом и снисходительно принимающий восторги чудных землян: «Да ладно, я к вам надолго, не в гости, вы ещё ко мне привыкнете!»

      – Расти, сынок, скорее, – с умилением произносит муж, – на рыбалку с тобой пойдём…

      Мне смешно – я честно пытаюсь представить своего малыша с удочкой в руках, но это получается плохо. Мне кажется, что день, когда он встанет на ножки и возьмёт что-то в свои ручки, страшно далёк, и вообще – наступит ли оно когда-нибудь, это время, если твоя жизнь спрессована в сплошной пеленко-кормежно-стирально-бессонно-плакательный процесс. И ты понимаешь, что это будет вечно…

      Впрочем, рядом бегает «доказательство» быстротечности времени – моя шестилетняя дочь Маша, первый месяц после рождения которой показался мне бесконечным и даже довёл до кощунственной мысли, промелькнувшей в воспаленном после операции на груди мозгу: «А зачем мне всё это было нужно?»

      Рожать я приехала из города в большой посёлок к свекрови. Мама моя уже два года как умерла, я жутко боялась остаться без помощи – больше никаких родственников у меня не было. Да и роддом этот поселковый пользовался популярностью даже среди горожанок. Сюда ехали рожать «по блату», ибо в те годы роженицы могли лежать и в коридорах, ни одно дитё не выписывалось из роддома без стафилококка, а про сам процесс рассказывали ужастики