Непобедимая и легендарная. Александр Михайловский

Пахомов вам в этом поможет, и там задушевно побеседовать с паном Донцовым? Надо узнать у него, зачем он приехал сюда из Львова и какое задание получил от тех, кто его сюда послал. Ну как, сумеете? – Османов вопросительно посмотрел на Каретника.

      – Ага, сумеем, товарищ Османов! – прищурившись, сказал Каретник, обходя по кругу Донцова. – Давай, веди, товарищ Похомов, показывай, где тут можно без помех поговорить по душам с этим гадом!

      Донцов, сообразив, что теперь за него возьмутся настоящие заплечных дел мастера, побледнел и на подгибающихся ногах зашагал в сторону входа в городскую управу.

      – А что с остальными делать будем? – поинтересовался Махно, посмотрев на трех помощников Донцова, испуганно притихших у стены. – Вот, посмотри, товарищ Османов, что у них мои хлопцы нашли… – И он показал на валявшиеся на старом мешке из-под овса обрез трехлинейки, два ножа и пистолет «браунинг № 2».

      – Вот что еще у них было в карманах. – Махно протянул Османову картуз одного из парней. В нем лежали два золотых крестика, золотые женские сережки с красными камушками, золотые часы с двойной крышкой и пачка мятых царских денег и «керенок».

      Османов взял часы и прочитал надпись на крышке. «Ого, – подумал он, – часики-то эти явно «с чужого плеча»… Судя по надписи, они были подарены титулярному советнику Сомову Викентию Сергеевичу его сослуживцами в день сорокалетия…»

      – Нестор Иванович, – сказал Османов, – похоже, чэти орлы помогают пану Донцову не только словом, но и делом, не забывая при этом и себя. Дело пахнет уголовщиной… – Он на минуту задумался, потом махнул рукой в сторону кучкующегося поодаль народа. – Знаешь что, товарищ Махно, возьми-ка своих хлопцев и этих бандюг, да расспроси местных об их похождениях. Если что, вспомни декрет товарища Сталина о бандитах и погромщиках. Вопросы будут?

      – Нет, товарищ Османов, – все понятно, – сказал Махно.

      Он подошел к обмершим от испуга парням и, зло ухмыльнувшись, сказал, помахивая нагайкой:

      – Айда за нами, душегубы. Будем народ о ваших «подвигах» расспрашивать…

      Пока Махно занимался проведением следственных действий и очными ставками, Каретник беседовал «о любви и дружбе» с духовным предтечей бандеровцев. Похоже, что они быстро нашли общий язык. Донцов понял, что с ним здесь не будут церемониться, и «поплыл».

      Минут через двадцать двери городской управы распахнулись, и на площадь вышли улыбающийся помощник Махно и Донцов, внешне не поврежденный (если не считать наливающегося синяка под глазом и чуть прихрамывающей походки).

      – Так что, товарищ Османов, – сказал Каретник, небрежно помахивая плеткой, – пан Донцов понял свою неправоту и готов ответить на все вопросы, которые вы ему зададите. Если он что-то и забудет, то можно будет снова вернуться и продолжить наш с ним разговор.

      Услышав последние слова, Донцов вздрогнул, непроизвольно поднес ладонь к глазу, который уже совершенно заплыл, и быстро-быстро закивал головой, подтверждая, что