Армагеддон. Коллекция. Кир Николаевич Неизвестный

их от греха подальше.

      – А что ты так забеспокоился о них? – Иван обогнул камин и приблизился к бару, взял кружку, уже наполовину полную. – Они нас никогда не слышали и теперь не услышат. Ни хвалу, ни хулу. У нас тут, в поселке, ни царя, ни бога. Живем сами по себе, и законы наши по справедливости, а не из-за денег. Ну а то, что прибудет иногда от них эмиссар с ручкой и голосовальными листочками, так это нас тоже не касаемо. Не про нас те уговоры и обещания, против которых галочку нужно ставить. Так что, Анатолич, ты за свой бар не беспокойся, никто тебя не оставит на старости лет без прибытку, а уж выпить к тебе мы всегда горазды. – Иван отсалютовал бармену и пригубил пиво.

      – Спасибо, Иван, тебе за слова. Но а если о Родине подумать, не только о Москве, а всей России? Тогда что говорить нужно, а, Вань? Что скажешь? – Анатолич взялся натирать новый стакан, и таких стаканов у него было штук сорок, так что, по прикидкам Ивана, бармен никогда не останется без работы.

      – А что тут скажешь. Вот ты, Анатолич, только сейчас о баре своем переживал, как бы у тебя его не отняли. Опять-таки о тайге, о земле своей думаешь. А где-то там, за тайгой, города, в которых сотни тысяч жителей живут и где все общее, а потому никто ни за что не в ответе. – Снаружи громыхнуло так, что Сэм невольно вжал голову в плечи, ожидая, что сейчас рухнет весь трактир ему на голову. На этот раз обошлось – не рухнул. – Там у них нет своей земли, да и дело у всех одно – наемное, за зарплату, – продолжил Иван как ни в чем не бывало. Сэму порой казалось, что Ивана ничто не берет, и даже если тому придется встретиться с самим дьяволом во плоти, он просто пройдет мимо, игнорируя само его существование. – Там ответственность другая, если вообще она есть. Там тоже нет страны, одно название, дома и улицы, до которых никому нет дела. И все потому, что в аренде и социальном найме. В городах за жизнь платить нужно, и они платят своими голосами и выбором. Для них это тоже ничего не стоит, потому что не за свое голосуют. А если не свое, значит, можно, значит, даром.

      – А как же история? Она же общая, одна на всех, или я ошибаюсь? – спросил обеспокоенный такой философией бармен.

      – Да какая уже тут история? Были победы и лихие времена, гражданская революция, и беззаконие, и постоянное безденежье. Вся страна живет на крохах с барского стола, вот и вся история. Только сейчас это и объединяет народ под общей идеей – лишь бы не война. Они за такое все отдадут, чтобы не стало еще хуже. Поэтому меняют мир на обещания, отдают свое «ничто» за что-то для себя важное и ценное, за то, что обещающим досталось задарма. Теперь уже нет никакой общей истории, это, Анатолич, полигамная политика: кто больше даст, под того и лягут. – Снаружи вначале было поутихшая непогода разыгралась с новой силой, озаряя все вокруг молниями и оглушая раскатами грома.

      – Эх, как, Вань, ты про свой-то народ, – возмутился бармен.

      – Да какой он мой, этот народ! Сегодня он такой, а завтра, когда бояре сменятся,